— Твоя любовь? — От изумления у Рут не находилось нужных слов. — О чем ты толкуешь, сатана?
— Объясни же ей, Изабель, — ободряюще улыбнулся Терренс.
Изабель медленно подняла к груди руку, поправила свалившееся с плеча ядовито-красное боа.
— Э-э-э… Видишь ли, Рут… Это довольно запутанная история… Одним словом, я решила стать актриской и пойти на сцену… Короче, отныне я — актриса, протеже этого джентльмена.
— И любовница, — быстро добавил Терренс.
— Любовница? — завизжала Рут.
— Но только понарошку, — поспешила вставить свое слово Изабель. — Не на самом деле. Не взаправду.
— Понарошку? — завопила экономка, тыча пальцем в сторону Терренса. — Покажите-ка мне женщину, которая будет только притворяться любовницей такого красавчика! Так я вам и поверила!
— Но вы же совершенно не знаете меня, Рут, — заметил Терренс. — Вы увидели-то меня впервые две минуты назад!
— И двух минут достаточно, — парировала Рут, — чтобы понять, что вы за птица! Вы — исчадие ада, сатана, коварный соблазнитель, пришедший, чтобы совратить мою бедную невинную овечку!
— Да нет же, Рут, нет! — запротестовала Изабель. — Я прекрасно могу сама о себе позаботиться! Я собиралась с его помощью стать актрисой, и ничего больше.
— Это правда, — подтвердил Терренс. — Вы имеете честь беседовать с выдающейся актрисой нашего времени — Изабель Клинтон!
Он победно поднял над головой руку Изабель и спросил:
— Не так ли, моя куколка?
Рут взревела так, что в оконных рамах жалобно задребезжали стекла.
Терренс откинулся в кресле-качалке и слегка поморщился. Изабель стояла возле пианино и пыталась повторить гамму, которую наигрывал Антонио Мазелли. Голос у нее оказался слабеньким, невыразительным. К тому же она безбожно фальшивила.
Наконец Антонио с грохотом опустил на клавиши растопыренные руки. Струны отозвались негодующим звоном.
— Это невыносимо! — воскликнул итальянец, сопровождая каждый слог протестующим аккордом. — Невыносимо!
Терренс подскочил на кресле, а Изабель зажала ладонями уши, с ужасом уставившись на взбешенного режиссера.
— Ха, ха! — погрозил он ей пальцем. — Не нравится, да? Не нравится? Но я только лишь сыграл то, что вы поете!
Испуганная Изабель не знала, что ей делать.
— Простите?
— Никогда! — вскинул руки вверх Антонио. Затем обернулся и добавил: — Терри, это невозможно! Не спорю, выглядит она словно ангелочек. Но поет-то точь-в-точь как кошка драная! Да-да, как кошка, которой прищемили хвост! Мяу-мяу! — передразнил экспансивный итальянец.
