— Какой-то мор напал на нашу семью, — сказал он. — Минетта, я хочу, чтобы ты немедленно оставила Уайтхолл.
— Мне кажется, Мэри потребуется забота и внимание родных.
— Мэри слишком больна, чтобы узнавать тех, кто за ней ухаживает, и тебе, моя милая сестра, не следует находиться рядом с заразной болезнью.
— Ты должна немедленно удалиться, — приказала Генриетта-Мария. — Даю тебе двадцать минут на сборы.
— И вы, мама, должны уйти с ней, — сказал король.
— Мое место рядом с дочерью, Чарлз.
— Ваша дочь больна. Сейчас не время для духовных проповедей и обращений в какую-либо веру.
— Постель больной — лучшее место для обращений, Чарлз.
— Мэри очень слаба. Ей много раз пускали кровь. Рядом с ней мои личные врачи. Она не в состоянии слушать ваши проповеди и уговоры.
Генриетта-Мария сурово взглянула на сына, но по напряженно сжатой линии рта ей стало понятно, что сейчас не тот момент, чтобы утверждать свою волю. Перед ней был маленький мальчишка, тот, что отказывался принимать лекарство. Слабый и податливый, в такие моменты он собирал волю в кулак и становился тверже кремня.
Они несколько секунд смотрели друг на друга, и мать отступила. Впрочем, он был слишком добрым, чтобы демонстрировать свою победу, а потому сказал:
— Оставайся в Сент-Джеймском дворце и присматривай за Генриеттой, мама. Мы никогда себе не простим, если с ней что-нибудь случится.
— Возможно, ты и прав, — согласилась королева.
Про себя она подумала: когда Мэри немного полегчает, я поговорю с ней и открою ей глаза. С этими мыслями она уехала, забрав с собой Генриетту, и весь Сент-Джеймский дворец нетерпеливо ждал новостей.
Новости не заставили себя долго ждать. Принцессе Оранской стало лучше. По мнению докторов, это был результат удачных кровопусканий.
Генриетта-Мария заставила младшую дочь встать рядом с ней на колени.
— Возблагодарим Пресвятую Деву Богородицу и всех Святых за это чудесное выздоровление. Мои молитвы услышаны! Я говорила: «Святая заступница, неужели мне суждено потерять одного за другим двух детей. Неужели ты допустишь, чтобы их обоих постигла такая страшная участь, чтобы оба они умерли еретиками?»И вот, Генриетта, дитя мое, молитва оказалась услышана. «Подари мне жизнь Мэри, — твердила я, — и я поднесу тебе ее душу!» Когда ей будет лучше… немного позже… я приду к ней и расскажу, что ее жизнь спасена моими молитвами, и потому ей следует посвятить свою душу Господу.
Генриетта стояла на коленях, не слыша слов матери. Слезы медленно текли по ее щекам.
