– Маринка, возьми ветку и мух от них гоняй, – распорядилась она. – Голова у него, должно, не пробита, по верху чиркнуло.
Как Саша вечером оказался на охапке мягкого мха в Андрюшкиной хате, рядом с Андрейкой, этого он потом не мог вспомнить. Но на всю жизнь он запомнил дрожащий голос деда Никиты, услышанный им как сквозь сон:
– Сашок, родной, спасибо тебе!
– Где я? – Андрейка сказал это тихим ясным голосом и с удивлением посмотрел на бабушку Ульяну: что с ней?
Но бабушка быстро отняла руки от лица, вытерла глаза и улыбнулась.
– С радости это я, голубчик мой, думала, что хоть ты живой будешь, а в уме повредишься. А теперь вижу, – скоро боль от тебя отстанет. Повремени малость, ни о чём не спрашивай. Жив ты, слава богу.
Но Андрейка и сам устал, как от долгого разговора. Он улыбнулся, закрыл глаза и через минуту опять уснул, но уже спокойным сном выздоравливающего.
Дверь медленно отворилась, и на пороге появились близнецы. Они вошли тихонько, на цыпочках. За эту неделю они твёрдо усвоили, что шуметь в хате, где лежит Андрейка, значит получить хороший шлёпок. Но на этот раз каждая морщинка на лице бабушки смеялась, и дети, сразу осмелев, перебежали хату и ухватились за концы бабушкиного передника.
– Андрейка заговорил! Андрейка живой будет! – быстро зашептала она и, взяв детей за плечи, повернула их к двери. – Бегите к деду скорее! Скажите: Андрейка заговорил!
Павлик схватил Наталку за руку, и оба, переваливаясь и толкаясь, заспешили к двери, перекатились на животах через высокий порог и бегом побежали выполнять задание.
Дед Никита и Саша были около дома – пристраивали к нему маленький сарайчик для скотины. Работа подвигалась медленно: то тот, то другой, бросив пилу или топор, шёл заглянуть в приотворённую дверь на больного.
Сейчас дед только взялся было за бревно, собираясь поднять его, как почувствовал, что его теребят и тянут маленькие руки.
– Уйдите, озорники, – крикнул он, – зашибу! – Но руки не отцеплялись.
– Баба! Андлейка за… – начал торопливо Павлик и даже не оглянулся на Наталку: ему захотелось договорить всё самому. – Андрейка за… – начал он сначала, но трудное слово никак не хотело выговариваться.
– Вивил! – вмешалась Наталка и ещё сильнее затеребила деда.
– Вот с вами и разберись, – ворчал дед, осторожно опуская бревно.
– Иду, иду! Ну, бабка, нашла кого посылать!
А Саша, бросив свой конец бревна, уже стоял на пороге хаты, взглядом спрашивая бабушку Ульяну.
– Заговорил! – повторила она и ему и радостно улыбнулась: – Жив будет и в уме не повредился.
