Болотные робинзоны - Софья Борисовна Радзиевская

Лес вокруг Малинки был очень старый и такой густой, что сколько его ни рубили, он по-прежнему окружал деревушку плотной стеной. Казалось, вот-вот сдвинется, нагнётся и прикроет низенькие избушки мохнатыми лапами, словно их тут и не было.

Малинка-деревня огородами спускалась к Малинке-реке, узенькой и неглубокой. А за деревней, по ту сторону речки, начиналось заросшее лесом моховое болото, и тянулось оно неведомо куда. Густой мох стлался по нему и колыхался, как качели под ногами, если кому пришло бы в голову ступить на него. Но таких смельчаков давно не находилось. Известно было, что пройти по болоту можно только по примеченным тропинкам, а сбиться с тропинки – верная смерть: мох прорвётся и сомкнётся уже над головой человека, заглушая его смертный крик. Называлось это болото «Андрюшкина топь».

Кто такой был Андрюшка, когда и почему поселился он в таком страшном месте – этого не помнили даже самые древние старики Малинки. Известно было только, что где-то в середине топи есть остров и на нём избушка, выстроенная самим Андрюшкой. Но дорогу к острову знал один Андрюшка и эту тайну унёс с собой.

Зимними вечерами ребятишки, сбившись в кучу на чьей-нибудь тёплой печке, любили поговорить о том, что и сейчас, наверно, Андрюшка бродит где-то незнаемыми тропами по гиблой трясине, и беда живому человеку встретиться с ним на тесной дорожке.

На этот счёт у Фёдорова Ивашки были самые верные сведения. Он и рассказывать умел по-особенному: опустит голову и говорит тонким голосом, потихоньку. А в нужном месте как вытаращит глаза – они ну вот как у кошки засветятся.

Ребята не выдерживали, с криком сыпались с печки, поближе к лампе над столом, подальше от тёмного угла. А на другой вечер снова мостились на чью-нибудь печку и опять за рассказы. Договаривались до того, что и в сени выйти становилось страшно: за дверью мерещилась чья-то тень и слышался тонкий вой. «Так воет душа мёртвого человека, если его тело не закопают», – объяснял Ивашка.

Топь даже зимой местами не замерзала, деревья на ней стояли полумёртвые, окутанные длинными космами серого мха, а в глубине её слышались странные звуки, точно вздохи и хлюпанье, да иногда жалобно кричал кто-то.

Говорили в Малинке, что один человек знает про Андрюшкину топь больше других. Что ещё мальчиком не раз добирался он до Андрюшкина острова с приезжим охотником за дорогими перьями белой цапли, которой на острове водилось множество. Но однажды пошли они вдвоём, а вернулся Никитка один, без охотника. Целое лето он бродил как потерянный и с тех пор в жизни больше про Андрюшкину топь не сказал ни словечка.