«Рррр-ав!» – разразился Пум и, бросив кость, угрожающе повернулся к Чернушке.
В один миг она взлетела на самый верх буфета, к рыжему Ваське, перепуганная не так Пумкиным рыком, как общим громким смехом.
– Ой, не могу! – покатывался Сергушок. – Ой, уморил! Сам от собаки спас и сам же из-за кости… Один рыжий Васька был очень доволен. «Фшш, я ж говорил, – торжествовал он. – Я ж говорил: собака – собака и есть».
Петя огорчился опять чуть не до слёз. – Гадкий ты пёс, – укорил он Пумку, – опозорил меня при всех. Ну, подожди же!
На следующий день он явился в кухню с большой чашкой в руках.
– Тётя Домна, – сказал он, – дай мне, пожалуйста, чего-нибудь повкуснее. Не могу терпеть, что Пумка – жадюга. Я его выучу. Только никому не скажи, ладно?
– В ликбез, стало быть, определить хочешь? – смеялась Домна и щедрой рукой налила в чашку жирного супа.
– Нá тебе, и с хрящиком. Ничего только у тебя не выйдет. Сказано ведь, собака – пёс!
Но Петя, взяв на руки Чернушку, уже присел в углу за печкой.
– Вот увидишь, – отвечал он. – Пум, поди сюда!
Прошло десять долгих дней. Работа по «ликбезу» в чуланчике за кухней осталась тайной для всех, кроме тётки Домны. И наконец настал вечер торжества.
– Анна Васильевна, – сказал за ужином Петя. – Можно мне Пума при всех покормить? Один только раз. Я что-то покажу. Можно? Спасибо! Пум, Чернушка, ко мне!
И рыжий Васька с обидой и злостью увидел с верхушки буфета, как два маленьких носа – розовый и чёрный – дружелюбно уткнулись в чашку с вкусной едой.
Дети были в восторге.
– Ну и Пумка! – кричали они. – Ну просто как человечек, всё понимает!
А Васька смотрел-смотрел с буфета, отвернулся и зевнул от обиды:
«Ещё кошка называется. С собакой из одной чашки есть. С голоду умру – не стану. Мяауу… Фф-пшш!»
Петя утром вышел во двор и устроился с книгой на скамейке под старой липой. Это было его любимое место: здесь можно и почитать, и полюбоваться, как Пум с Чернушкой в догонялки играют. Но сегодня у них что-то игра не ладилась. Чернушка вышла на крыльцо и разлеглась на самом солнышке. Пум перед ней и прыгал, и на передние лапки припадал – делал вид, что хочет на неё наброситься, а она вовсе на него смотреть не хочет, далее отворачивается.
Наконец Пум вспылил, тявкнул сердито и дёрнул капризницу за кончик хвоста: вот же тебе!
И тут… Петя даже приподнялся на скамейке – Чернушка с шипением вскочила и хлоп лапкой по Пумкиному чёрному носу. Пум себя не помнил от обиды. Он рычал и лаял уже по-настоящему и, может быть, теперь щипнул бы Чернушкин хвост и посильнее, но она снова зашипела и прыг к двери. Только её и видели.
