Мальчик остановился, опираясь на костыль.
– Ты чей такой пёсик? – ласково спросил он, нагибаясь.
«Твой! Твой! И мне есть хочется!» – ответил щенок глазами и хвостом. Он чуть поколебался и вдруг, подскочив, лизнул мальчика розовым язычком в подбородок.
Мальчик покраснел от удовольствия и опустился на колени.
– Ах ты, малыш! – проговорил он, торопливо шаря в кармане. – Погоди, вот нашёл!
Он вытащил кусочек булки и протянул его щенку.
Нет, может быть, не протянул?
Куда же он подевался?
«Ах, ведь кусочек был такой маленький, просто сам съелся. Дай ещё, пожалуйста!»
Мальчик весело смеялся. Они великолепно понимали друг друга.
– Нет больше, вот досада! Дома найдётся. Пойдёшь со мной домой?
Домой? Ой, как он ждал этого слова, как ждал! Кудрявый обрубок хвоста взвился кверху.
«Домой! Пожалуйста! Только скорее!»
И щенок, торопясь и подплясывая, выбежал на середину тротуара. Голова его гордо поднялась, кудрявые ушки и мохнатые усы встопорщились. Пусть кто-нибудь теперь посмеет сказать, что у него нет хозяина! Ведь он идёт домой!
Мальчик торопился, почти бежал, изо всех сил налегая на костыль.
– Куда ты, как тебя, пёсик? Налево, дружок. Ещё налево! Сюда.
Щенок всё великолепно понимал. Он останавливался на каждом перекрёстке, весь напряжённый, внимательный.
Куда? Налево? Готово. А теперь куда? И, подбегая к мальчику, весело кружился около него и мазал лапками его серое пальтишко.
Мальчик почти забыл о хромой ноге. Он весь горел от радости. Вот так находка! Какой пёсик! И главное, какой понятливый. И главное, какой хорошенький! И главное…
Но тут они подошли к дому. А для щенка это было самое главное.
Однако перед жёлтой дверью со стёклами он вдруг оробел и оглянулся на мальчика. Дом, наверное. Только не тот ведь…
– Боишься? – весело спросил мальчик и, наклонившись, одной рукой подхватил щенка под мышку.
– Эй, кто-нибудь, Шура, Лена, откройте! Что я принёс!
Два детских носа сразу приплюснулись к стеклу.
– Что? Собака! Ой, да какая!
Дверь заметалась на крючке, от радости сразу не сообразишь, как она открывается.
Но наконец сообразили, и тут щенок по-настоящему струсил: визг поднялся радостный, но какой громкий!
Дальше щенка втащили в дом – в его дом! – гладили и, кажется, целовали. Дальше… О, перед ним оказалась та самая чашка с дымящимся супом, о какой он так мечтал возле старого мокрого тополя.
В переднюю набралось столько детворы, сколько она могла вместить. Дальние лезли на плечи ближних, а ближние, сидя на корточках около чашки с супом, в восторге смотрели, как щенок, давясь и захлёбываясь, поспешно с ним расправлялся.
