Мама и тетя Роза охнули — им стало не по себе, — а Поль захохотал и захлопал в ладоши.
— Жюль, — сказала тетя, — не рассказывал бы ты такие ужасы при детях!
— Напротив, — возразил отец (он всегда старался из всякого злоключения извлечь урок для окружающих), — это для них прекрасное руководство на будущее. Полезно знать, что кабан — опасное животное. Итак, дети, если вдруг чудом увидите кабана, немедленно забирайтесь на ближайшее дерево.
— Жозеф, — взмолилась мама, — обещай, что тоже залезешь на дерево и притом ни разу не выстрелишь!
— Хорош был бы он в этаком виде! — воскликнул дядя. — Полно, вспомните, что у Мальбуске не было крупной дроби. Но у нас-то она есть!
Он принес из кухни горсть патронов и положил на стол.
— Они длиннее обычных, потому что я насыпал в них двойную порцию пороха. Такой заряд бьет зверя наповал! Но при одном условии, — добавил он, обращаясь к моему отцу, — стрелять под левую лопатку. Заметьте себе, Жозеф, под левую! Поль был озадачен:
— Но если он от тебя побежит, ты будешь видеть только его зад. Что тогда делать?
— Это проще простого. И мне странно, что ты сам не догадался.
— Нужно выстрелить ему в левую половинку?
— Ничего подобного, — ответил дядя. — Нужно только помнить, что кабан очень любит трюфели…
— А дальше что? — с живым интересом спросила мама.
— Ну как же, Огюстина! Вам нужно просто наклониться влево от себя и крикнуть, да погромче, через левое плечо: «Ах, какой дивный трюфель!» Тогда, привлеченный этим, кабан озирается, делает поворот налево от себя и подставляет вам свою левую лопатку.
Мама расхохоталась, за нею и я. Отец улыбнулся, а Поль заявил:
— Ты сказал это только так, для смеху!
Но сам он не смеялся, потому что решительно не знал, чему теперь верить.
***
Обед, прошедший под знаком охоты, тянулся гораздо дольше обычного, и было уже девять часов вечера, когда мы встали из-за стола, чтобы приступить к изготовлению патронов. Мне позволили остаться, так как я сказал, что это будет для меня «уроком наглядного обучения».
— Полчаса, не больше, — наказала мне мама и унесла задремавшего Поля, который, не раскрывая глаз, слабо повизгивал в знак протеста.
— Прежде всего, — сказал дядя, — обследуем оружие.
Он подошел к буфету, извлек спрятанный за тарелками красивый футляр из коричневой кожи (я чувствовал себя глубоко посрамленным, что не обнаружил его раньше) и вынул очень изящное ружье, на вид совсем новое. Ствол был чудесного матово-черного цвета, гашетка — никелированная, а резной приклад украшала фигурка лежащей собаки, словно вросшая в полированное дерево.
