Отец взял в руки дядино ружье, осмотрел его и от восторга даже свистнул.
— Свадебный подарок старшего брата, — объяснил нам дядя. — Шестнадцатый калибр, марки «Верне-Каррон», с ударником.
Он нажал затвор, механизм открылся, удивительно приятно щелкнув: клик-клик, и дядя посмотрел сквозь отверстия стволов на лампу.
— Смазано превосходно, — сказал он, — но завтра осмотрим еще раз, внимательнее. — Повернувшись к отцу, он спросил Ваше где?
— У меня в комнате. — И отец торопливо вышел.
Я и не подозревал о существовании папиного ружья и очень обиделся, что он не доверил мне эту изумительную тайну Я ждал его с нетерпением, стараясь угадать по его шагам, куда он идет, а по щелканью ключа — в каком месте спрятано ружье. Но мои шпионские догадки ни к чему не привели, и вскоре я услышал, как отец быстро спускается вниз.
Он принес большой желтый футляр, купленный без моего ведома, должно быть у старьевщика; почтенный возраст вещи выдавали длинные трещины, а сквозившая в них белесая масса свидетельствовала, что футляр сделан из папье-маше.
Жозеф открыл эту жалкую бутафорию, смущенно улыбаясь.
— Пожалуй, мое ружье покажется довольно убогим рядом с вашим современным оружием. Но его подарил мне отец.
Превратив таким образом этот древний самострел в благопристойную реликвию, он извлек из футляра одну за другой три части огромного ружья.
Дядя собрал их и приладил с умопомрачительной быстротой, затем, глянув на ружье, воскликнул:
— Господи! Да это пищаль!
— Почти, — ответил отец. — Но кажется, ружье бьет метко.
— Это не исключено, — сказал дядя.
Приклад ружья не украшала резьба, и лак с него сошел; гашетка не была никелированной, а огромные, неуклюжие курки словно ковал кузнец. Я чувствовал себя несколько униженным.
Дядя Жюль открыл затвор и с задумчивым видом его рассматривал.
— Если только это не какой-нибудь неизвестный мне калибр, то это, должно быть, номер двенадцатый.
— Да, — подтвердил отец. — Я купил гильзы для номера двенадцатого.
— Конечно, с затравочным стержнем?
— Именно. — Он вытащил из картонки два-три пустых патрона и протянул дяде.
Дядя Жюль открыл затвор и с задумчивым видом его рассматривал.
Из их медных колпачков торчали маленькие гвоздики без шляпок. Дядя вложил один патрон в ствол ружья.
— Ствол немного раздался, но это действительно двенадцатый калибр со стержнем… Эта система давно уже вышла из употребления, она представляет некоторую опасность.
— Какую же? — спросила мама.
— Ничтожную. Но все же опасность есть. Видите ли, Огюстина, собачка, ударяя по этому медному гвоздику, воспламеняет порох заряда. Но этот гвоздик-то наружный, он ничем не защищен, он может получить и удар извне.
