— Он самый. Говорят, он выпивает по полбочки в день.
Только они хотели обойти их столик, как из-за него поднялся невзрачный молодой человек с редкими зубами.
— Если не возражаете, пожалуйте за наш столик, — пригласил он. — Составите нам компанию.
Ирена нерешительно взглянула на академика — предложение ее явно не воодушевило.
— Ничего не имею против, — ответил Урумов. — Уэлч есть Уэлч…
Они направились к столику. Ирена тихонько спросила молодого человека по-венгерски:
— Это правда, что он кидается на женщин?
— Как носорог, — небрежно ответил тот.
— Для того ты меня и позвал?.. Хочешь, чтобы я именно здесь влепила ему пощечину?
— Если ты это сделаешь, я твой раб на всю жизнь, — с воодушевлением заявил молодой человек.
Когда их знакомили, Уэлч встал из-за стола, слегка выпятив мощную грудь. Казалось, что он надут, как автомобильная шина, и главным образом самоуверенностью. Это никак не вязалось с его титулом, если только Уэлч не получил его совсем недавно. Другой пожилой человек, сидевший за столом, оказался шведом, всемирно известным нумизматом, который настолько сжился со своей профессией, что даже его худощавый профиль был словно выбит на древнеримской монете.
— Знаете, сударыня, вы ужасно похожи на мою третью жену, — сказал Уэлч, достаточно бесцеремонно оглядев Ирену.
— Чудесно! — ответила Ирена. — Значит, я могу считать себя в безопасности?
— Полностью! — заявил философ с некоторой горечью. — Она была испанка. Мы разошлись после того, как она разбила о мою голову китайскую фарфоровую вазу девятого века.
— А как же голова? — полюбопытствовал нумизмат.
— Голова ничего! Но ваза стоила несколько тысяч фунтов, даю честное слово. Разбилась вдребезги.
— Это я понимаю — голова! — с уважением пробормотал нумизмат.
— А у вас какой рекорд?
Нумизмат задумался.
— Двадцать лет назад в киевском аэропорту я пробил головой стеклянную дверь буфета.
— Неплохо! — сочувственно кивнул Уэлч. — Русская водка — очень опасный напиток, особенно с непривычки.
— Да, я попросту ее недооценил, — согласился нумизмат.
Видимо, чтобы больше не случилось никакой ошибки, оба светила тянули сейчас «бычью кровь», крепкое темное вино, чуть сладковатое на вкус и словно специально созданное для хладнокровных северян. Ели они молодых петушков с тушеным картофелем. «Бычья кровь» делала свое дело, и вскоре разговор зазвучал целой октавой выше. После истории с токайским академик пил очень осторожно, неторопливыми маленькими глотками. Но и это оказалось не совсем безопасным, так что незаметно он тоже вступил в разговор.
