— А третий? Кто третий? — прервал я излияния мистера Блэквуда.
— Я! Я! Я буду третьим! — закричал он, шаря по карманам. — Проклятье, денег нет! Мистер Холмс! Найдите мои деньги! Во! Вспомнил! Тем вечером — представляете? — вечером! — заходил врач. Тоже, кстати, весьма подозрительная личность. Он иногда употребляет такие словечки… — Дэниел понизил голос и подозрительно осмотрелся по сторонам. — И называет это «латынь». Ну, например… Хомо, извините, сап… Нет-нет, это слишком. Я не буду. Мне просто стыдно. Такого даже от портовых грузчиков не услышишь. У меня тут рядом порт. Темза, корабли, матр-р-р-росы…
— Причем здесь матросы? — осведомился Холмс.
— И берег Англии пропал с-среди кипящих вод!.. — немелодично взревел мистер Блэквуд и с силой ударил кулаком по краю чаши для пунша. Та перевернулась, и на нас обрушился целый каскад брызг. — Это буря! Буря! Спасайтесь! В трюме течь!.. — заорал Дэниел.
— По‑моему, нам пора, — поспешно сказал Холмс и, схватив меня за руку, вытащил из зала. Кэб по-прежнему перегораживал прихожую, но чьими-то заботами уже был развернут в сторону выхода. По виду фыркающих лошадей было неясно, досталось ли им милости от господской кухни или нет, но тут уж мы были ни при чем. Воровато оглянувшись по сторонам, Холмс что было сил рванул кран, торчащий из медного резервуара в чулане. Мощная струя мутноватой, остро пахнущей жидкости ударила прямо в затоптанный пол.
— Пьянству — бой! — мстительно сказал великий сыщик, и мы поспешно вскочили в кэб. — Эй, поехали! — во все горло крикнул он, с силой захлопнув дверцу. — Бейкер-стрит, 221‑б!
Лошади рванули, и наш кэб, подскочив на пороге, понесся прочь от замка.
— Мы тонем! Капитан уходит последним! Боже, храни королеву! — неслось нам вслед.
— Ну и денек! — пробормотал Холмс и, откинувшись на спинку сиденья, закурил трубку.
На следующий день я проснулся довольно поздно. В квартире было пусто, а у моей кровати лежала записка: «Буду к вечеру. Ш.Х.». Я скомкал записку и швырнул ее в угол.
После вчерашних похождений настроение у меня было отнюдь не радужным. Напуганные криками Холмса и Блэквуда, лошади понесли и таскали нас по всему Лондону, пока Холмс, наконец, со свойственной ему прозорливостью, не догадался выглянуть в окно. Тут-то до нас дошло, что кэбмен остался в замке и кому-то из нас придется править экипажем. Нетрудно догадаться, что именно в этот момент в голову Холмса пришла очередная потрясающая мысль. Он сказал, что его нельзя отвлекать, потому что он должен размышлять, причем, размышлять в одиночестве. Мне пришлось лезть на место кэбмена. Раза два я чуть было не сорвался с крыши и больно ушиб коленную чашечку. Править кэбом я не умел, и лошади дружно ржали над моими попытками направить их на путь истинный… В конце концов, на Пикадилли-серкус нас остановил полисмен и поинтересовался, давно ли мы из сумасшедшего дома. Холмс ответил довольно резко. Полисмен обиделся и отвел нас в участок. По счастливой случайности, там оказался наш старый знакомый, инспектор Лестрейд — он‑то и проводил нас до дому. Правда, там нам пришлось напоить его горячим грогом и до утра развлекать разговорами. Точнее, развлекал его я, ибо на Холмса снизошло вдохновение, и он с самозабвением отдался сочинительству стихов.
