Потом в какой-то момент я пожалела о сказанном: в моей жизни наступил тогда глупейший период влюбленности в собственного мужа. В семнадцать лет я была уверена, что нет на свете человека умнее и лучше Александра Михайловича. Но то ли особенности моего характера, то ли холодность Александра Михайловича заставили меня изменить мнение на противоположное.
Мы играли с Николкой в «Пыльное окно», хохотали и дурачились, и настроение сразу подпрыгнуло, как сердце в груди при встрече с любимым. Мы всегда были импульсивны, горевали и радовались с глумом и криками. Наверное, потому, что выросли в глубокой провинции, где разговаривать в повышенных тонах было обычным делом. Так вели себя наши родители, мы привыкли к их постоянным крикам. Кабинет мужа был на первой этаже, и я не беспокоилась, что наше веселье будет досаждать ему.
— Придется, придется тебе выполнять мои желания! — кричал Николка.
Он сидел в кресле, покусывал мое перо и смотрел, как я не слишком успешно пытаюсь изобразить нашу кузину Елену.
— Представляю, как ты на мне отыграешься за собственные поражения, — сказала я.
— Лучше скажи, кто это.
— Елена.
— Не похожа!
— Похожа. Она тоже говорит: «Ах, какая замечательная до ужаса погода!»
— Ни разу не слышал!
— Ты же ухаживал за ней и не слышал? — усомнилась я.
— Не ухаживал!! — залился краской стыда Николка.
— Кто пытался поцеловать Елену на веранде?
— Неправда!!
Мы поругались, долго кричали друг на друга, вспоминали, кто, когда и кого пытался поцеловать на нашей старой веранде. Потом Николка вспомнил, что я проиграла ему «Пыльное окно» и потребовал выполнения его желания, он даже упрекнул меня в увиливании от наказания. Я закричала, что ничего подобного я и не думала даже.
Александр Михайлович вошел в мою комнату, когда я, подобрав платье, ходила на четвереньках вокруг кресла с Николкой и громко говорила: «Я целовалась на веранде с кузеном Дмитрием! Я целовалась на веранде с кузеном Алексеем!» Мой муж застыл на пороге, я же продолжала перечислять всех кузенов, с которыми имела удовольствие целоваться на знаменитой веранде, а Николка смеялся и хлопал в ладоши.
Александра Михайловича мы с братом заметили одновременно. Веселье затихло, Николка убрал с моего туалетного столика ноги. Я одернула платье и встала с колен.
— Я стучал, но вы, вероятно, не слышали, — наконец произнес Александр Михайлович.
— Да, мы были заняты, — попыталась оправдаться я. — Николка, иди в свою комнату. И вызови Таню, пусть она приготовит тебе ванну, ты грязный. Иди же! — я знала, что сейчас последуют нравоучения со стороны мужа, не стоит посвящать Николку в наши семейные взаимоотношения и дрязги.
