Корвин отправился к себе в номер. Старец уже проснулся и теперь завтракал: отламывал от краюхи черного душистого хлеба маленькие кусочки и так же медленно отправлял их в рот, запивая молоком из глиняной кружки. Будто не ел, а священнодействовал. Марк наскоро принял душ, вернулся. Теперь Кир неспешно выбирал крошки из бороды.
— Проведи меня к озерникам, старец, — попросил Марк.
Кир хитро прищурился, разглядывая юношу так, будто видел впервые.
— Ты уверен, пацан, что именно этого хочешь? Трудно всплыть на поверхность, когда ты погрузился на дно.
— Я сумею.
Марк вызвал голограмму Друза, несколькими движениями изменил образ друга: увеличил лоб, укоротил нос, добавил небольшие залысины. Волосы осветлил… Ну вот, кажется, у Луция теперь полное сходство с пропавшим отцом.
— Ты когда-нибудь видел этого человека? — спросил Корвин. — Он появился у озерников двадцать лет назад.
— Это Отшельник, — сказал без всяких сомнений Кир. — Я видел его. Он живет в третьем куполе уже десять лет. Да, точно, это он.
— Ты проводишь меня к нему?
— Зачем? Ты же сказал мне, что раскрыл все тайны.
— Открытие истины еще не означает торжества справедливости.
Кир изучающе глядел на Марка. Решал — стоит ли рисковать.
— Великий князь подписал указ об уничтожении городов. Это последний шанс увидеть главное чудо Китежа! — упрашивал Корвин.
— Ну что ж, поглядим на главное чудо, — уступил Кир.
В коридоре послышались шаги, следом — звяканье металла.
«Неужели завтрак? — удивился Друз. — Право же, из-за разницы в планетарных сутках голова идет кругом…»
Дверь в камеру без предупреждения распахнулась, вошли трое: два здоровяка-охранника и субтильный человек в зеленом балахоне и медицинском прозрачном колпаке. Друз вскочил с кровати, мгновенно ощутив липкий противный запашок страха.
— В чем дело?
— Я — врач. Вам необходимо пройти медосмотр, — послышался из-под колпака глухой надтреснутый голос.
— Никакого медосмотра, — заявил Друз. — Я отказываюсь. Пригласите моего адвоката. На худший случай, можете его осмотреть.
— Таковы правила, — бубнил человек в колпаке, стараясь при этом не смотреть на арестованного. — Мы должны знать… здоровы ли…
