Аркона | страница 17



— Оркс — мой отец, — раздраженно ответил Брагода.

— Отец?

Брагода хотел было сорваться злым словом, но дверь распахнулась, и, напустив с улицы снежной кипени, вошла Млава. Встретившись взглядом с Брагодой, девушка смущенно отвернулась. Парень, видимо, тоже нелегко сносил прикосновение этих глаз.

— К коню пойду, — пробубнил он и вышел.

Капличка скосилась на Млаву.

— Ну, чего глазеешь? Смотри, глаза не запачкай.

— О чем ты?

— О чем? Об этом мальчишке, разумеется. Как будто со стороны ничего не видно! Но только отец твой вряд ли порадуется за тебя.

Девушка еще больше засмущалась, однако слова кухарки задели ее любопытсво.

— Говорят, он знатного рода.

— Он из рода Оркса Бешеного, хотя я не очень-то уверена, что Бешеный — его отец. Что-то я не припомню, чтобы у Бешеного была жена.

— Ну и что. Он мог усыновить ребенка своей наложницы.

— Как бы не так. Оркс никогда не имел наложниц. И вообще ты не знаешь, что это за род.

Млава присела на край скамьи.

— Одно только имя Бешеного Сына Руевита вызывает ужас от ромейской земли до Агрипии. Когда в их роду рождается девочка, ее просто убивают. Вот таким ножом. Словно поросенка. Если бы Оркс мог обращать нажитое им богатсво в золото, он давно бы уже превзошел самого Арконского идола. Но у него совсем нет золотой меры.

— Почему?

— Потому что он — берсерк. И его вера не позволяет ему копить золото.

Девушка задумалась. Кухарка продолжала:

— Когда волчонок достигнет мужской инициации, он просто скажет себе: «Бери любую женщину из тех, кто может посвятить тебя в таинство любви, но только не забудь потом убить ее. Иначе ты не берсерк!»

— И у него никогда не будет жены?

— Будет. Украдет где-нибудь девушку, посвятит ее в родовое достоинство, и больше никто о ней ничего не узнает.

— Почему же ты думаешь, что Оркс — не его отец? Скажи.

— Спроси об этом своего отца. Он знает больше моего.

Капличка обтерев руки о передник, закончила стряпню. Она стянула узлом холстину, плотно прижав крынки друг к другу. Неожиданно девушка подхватила узел со стола.

— Я сама отнесу.

Капличка только покачала головой.

Во дворе последним часом пламенел короткий зимний день. По уличным мосткам отстукивали шаги неторопливых прохожих. Седовласый раб в безмерном рубище плелся между домами. За ним ковылял такой же лохматый пес.

— Прочь с дороги! — раздалось сзади. Воздух рассекла плеть. Во двор въехал всадник. Это был Рыжий Хольдар. Кто не знал Рыжего Хольдара по ту и другую сторону Лабы? В тот момент, когда чубатый конек Хольдара поравнялся с кухарней, дверь отворилась и на улицу вышла Млава с узлом в руке. Хольдар сразу преобразился.