— Кто это? Засыпь мне глаза солью, если это не дочь Рута. Эй, горлица, послушай, твой отец — Рут, ведь так? Какая ты стала! У тебя, верно, и красавчик какой-нибудь здесь притаился. Должно быть, из тех, кто только примеряется к отцовскому мечу.
Не глядя на Хольдара, девушка шла по двору.
— Да ты погоди, эти руки умеют тискать не только оружие!
Брагода закусил нижнюю губу. Млава, словно предупреждая ссору, так посмотрела в глаза Брагоде, что его тело вдруг стало невесомым. Юноша принял узел и прижал к груди.
— А-а, так это он и есть, — бросил Хольдар, смерив Брагоду взглядом, словно вещь, и не обнаружив в ней никакой надобности и достоинства.
— Ну так скажи отцу, чтоб он вечером дома был. Скажи, Хольдар зайдет к нему на кружку доброй браги. Это имя для него больше значит, чем для тебя… пока, — Рыжий хмыкнул. Его лохматый конек зарысил вперед.
Взгляд Брагоды в спину приезжему метнул такую занозу, что у Хольдара, наверно, зачесалось между лопаток. Млава засмеялась Брагоде в лицо. Молодой воин подвязал поклажу к седлу и легко овладел конем.
— Не до тебя, — бросил он Млаве, и брови девушки выгнулись дугой.
Брагода не спешил. Он почему-то повернул коня за Хольдаром. Тот, другой, в нем, привыкший к своей новой роли, уже знал, к чему все ведет. Но что он мог сделать? Брагода-Брагода! В груди твоей свербило предостережение, но ты сам напустил на себя бесчувственный туман. И дух тогда понял: что толку в познании жизни, если ни во что нельзя влезть самому! А Хольдар ехал по городу с видом хозяина. На Медовом холме, где низенькие домики перестают напирать друг на друга, Рыжий особенно оживился. Еще бы, ведь впереди был гостиный двор! Где, как не там, ему удастся покняжить в своем распираемом самодовольстве и бахвальстве? Да еще залившись молодым арконским пивом. Двор распахнул свои объятия Хольцару. Брагода отыскал Рыжего не сразу. Между стойлами, соломенным подстилом для спанья, пивоварней, длинными столами, кухарней, распряженными повозками и всяким навороченным скарбом сновали гуляки. Вечерело. В нескольких очагах сразу зажгли огонь. От пожженного торфа воздух понес дымной горечью. Молодые кухари в грязных робах тащили к столам квашню. Хольдар облапил за плечи какого-то доходягу и рассказывал о своих подвигах. Слушатели у Рыжего было немного, да и тех больше волновало содержимое глиняных кружек. По другую сторону стола, прямо напротив Хольдара, уселся Брагода.
— …а какой славный город Пнев! Тамошний кнез сильно не залюбил тевтонских вождей. «Не позволю, — говорит, — ходить через мою землю.» Понятное дело, послали меня во Пнев.
