2.
1.
А ректор вообще не ждал сегодня никаких решений и не собирался сам их принимать. Утренний звонок отменял сразу все проблемы: какой-то там не вычитанный кем-то там где-то курс, сорок двоек на каком-то факультете, какого-то там столичного доцента и самого ректора Петра Николаевича... Тоже мне проблемы после короткого как воздушная тревога, на минуту, звонка из горкома партии. Отныне институт больше не институт вовсе, а нечто вроде срочно отмобилизованной части из безоружных дилетантов, отправляемой срочно на фронт. Обычное дело, а всегда неожиданно - институт направлялся - весь, сразу - в Еврейскую автономную область Хабаровского края, в распоряжение Биджанского райкома партии. Краю нужен силос, иначе не будет всю зиму молока. Нужен картофель, иначе не перезимовать. Пережить очередное стихийное бедствие - зиму - главное. Уже пятое сентября. А двадцатого могут ударить морозы и пойти снег. Поэтому все на поля совхозов. Все, кроме, естественно, самих производителей продуктов питания - совхозников, которым надо до полугодовой свирепой зимы убрать урожай не на чуждых им совхозных полях, а на СВОИХ приусадебных участках, ЧТОБЫ ПРОКОРМИТЬ СВОИ СЕМЬИ ДО СЛЕДУЮЩЕГО КОРОТКОГО ЛЕТА.. Труженникам села не до этих дурацких совхозов, к которым они по невезению приписаны пожизненно. Надо собственную скотину обеспечить кормами на зиму и, главное, засыпать в семейныйпогреб свою картошку. А гигантские заводы, институты и прочие горожане пусть сами себя кормят. Это и называется официально шефской помощью - от сева до уборки, потом от закладки жилых домов до их сдачи, от закладки урожая в овощегноилища до их зачистки от гнили. И всем этим по команде для этого и существующих райкомов занимаются сами горожане. От тревоги до тревоги. От одного истерического звонка до следующего. Поэтому вся научная терминология присутсвующих на совещании испарилась. В голосе ректора остались только генеральские нотки, все глаголы употреблялись только в повелительном наклонении: прибыть, погрузиться в вагоны, разместиться, приступить, освоить фронт работ. Весь институт мгновенно превратился в военный лагерь, студенты и преподаватели - в новобранцев, живущих по суровым законам военного времени. Исчезли в коридорах общежития франтоватые парни и нарядные девушки. Их заменили бесполые существа в специально припасённых тряпках ПРИВЛЕЧЁННЫХ. Нет ничего естественнее в крае, освоенном заключёнными, в стране, население которой привыкло жить в ожидании ареста и заключения по суду иди без суда. Все семейные планы зависят от стихии очередного аврала, объявляемого ближайшим райкомом. Юрий не имел с собой нужных тряпок. Вечно человек в прифронтовой полосе вспоминает о противогазе слишком поздно. Он так поспешно уехал из Ленинграда, что и не подумал взять с собой ватник и резиновые сапоги, всегда готовые к употреблению при срочном выезде из города трёх революций в дореволюцилнную подшефную деревню, утонувшую в чухонских лесах и болотах в часе езды от центра мировой цивилизации. Там были крошечные окошки продавленных в сырую землю крытых полусгнившей соломой домишек, вонь и смрад разрушенной барской усадьбы, где размещались студенты на наскоро набитых сырой соломой матрацах на полу, вечная морось и капель отовсюду, конные повозки и бескрайние поля уже загнивающего в торфяной земле картофеля, ящики, борозды, полевые станы с тучами мух над обеденными столами, отчаянная борьба с пьяными совхозными бригадирами за символическую оплату труда и хоть какое-то питание для ненавистных шефов. Так стиралась на время грань между городом и деревней, физическим и умственным трудом, свободой и заключением, мужчиной и женщиной. Юрий ненавидел эти периоды своей жизни, вечно грязную и пьяную русскую деревню с враждебным нищим населением, иностранцами-туземцами для привлечённых, волею судьбы избавленных от позорной необходимости постоянно жить в этой клоаке, называемой Россией... Утешало только то, что он пока всё-таки временно привлечённый, а они, эти крестьяне, осуждённые неизвестно кем и за что - от рождения и до могилы пожизненные заключённые в своих домах и в своей стране.
