Я был потрясен до глубины души, но психология мистера Биллсона была мне вполне понятна. Голова его могла вместить зараз только одну идею, и этой единственной идее он предавался всецело. Спорить с ним бесполезно. Если в голову его влезла какая-нибудь глупость, ее не выбьешь оттуда никакими разумными доводами! Я был глубоко поражен необыкновенным спокойствием Акриджа, но скоро все выяснилось.
- У нас есть заместитель, - сказал он. Я облегченно вздохнул.
- У вас есть заместитель? Вот это удачно. Где вы его достали?
- Скажу тебе по секрету, старина, что я сам буду сегодня выступать на арене вместо Биллсона.
- Что? Ты?!
- У нас нет другого выхода, старина. Ничего больше не остается.
Я остолбенел. За долгие годы нашего знакомства я привык ожидать от Акриджа всего, чего угодно, но только не этого. Это было уж слишком.
- Неужели ты серьезно собираешься выступить сегодня на арене? вскричал я.
- Что же тут особенного, старина? Посмотри на это с деловой стороны, - рассудительно сказал Акридж. - Силы у меня хоть отбавляй. Во время тренировки Биллсона я каждый день дрался с ним.
- Да, но...
- Дело в том, старина, что ты не сознаешь моих возможностей. Я не отрицаю, конечно, что за последнее время я немного опустился и перестал заботиться о своем здоровье, но были годы, когда у меня и дня не проходило без хорошей драки.
- Но ведь на этот раз тебе придется драться с профессиональным боксером.
- Говоря по правде, старина, - сказал Акридж, внезапно бросая свой героический тон, - все решено заранее. Иззи Прэвин поговорил с антрепренером Томаса. Этот антрепренер согласился на все наши условия, но потребовал, чтобы мы прибавили Томасу еще двадцать фунтов. Пришлось прибавить, ничего не поделаешь. За это Томас обещал в течение трех первых кругов не причинить мне никакого вреда. В начале четвертого круга он слегка хлопнет меня по голове, я притворюсь побежденным и упаду. Мне, конечно, позволено бить его со всей силы. Он просил только, чтобы я не задевал его носа. Видишь, старина, немного такта, немного дипломатии, и все неприятности улажены.
- Но ведь на афишах сказано, что драться будет Свирепый Биллсон. А вдруг публика не захочет смотреть на тебя и потребует деньги обратно?
- Ах, старина, - простонал Акридж, - до чего же ты глуп! Неужели ты не понимаешь, что я буду выступать под именем Свирепого Биллсона! В этом городишке его никто не знает. Я сложен, как Геркулес, и вполне могу сойти за столичного чемпиона.
