– У меня есть довоенная фотография, где он в черной рубашке участвует в сборище в Альберт-холле.
– Это может пригодиться.
– Он с ними во всю путался. Сидеть бы ему за решеткой, не подайся он в армию. Показал он себя! там, конечно, не с лучшей стороны?
– С худшей. В Каире пришлось замять скандал, когда застрелился его начальник бригадной разведки.
– Шантаж?
– Это бы еще ничего.
– Я вижу на нем гвардейский галстук.
– На нем всякий галстук можно увидеть.
– Например, питомцев Итона.
– Он был в Итоне?
– Говорит, что был, – сказал Главер.
– Не верьте. Обычная школа-интернат, от звонка до звонка.
– А в Оксфорде?
– Тоже не был. Все, что он рассказывает о своей прежней жизни, ложь. Еще год-другой назад его имени никто не слыхал. Во время войны много негодяев пошло в гору…
– …Не скажу, что он коммунист с партбилетом в кармане, но он, конечно, якшается с ними.
– Как большинство евреев.
– Вот именно. Возьмите «пропавших дипломатов» – все были его друзья.
– Он маловато знает для того, чтобы русские заинтересовались им и взяли к себе в Москву.
– Даже русским не нужен Пинфолд.
Самый же любопытный разговор в то утро вели миссис Коксон и миссис Бенсон. Как обычно, они сидели на терраске палубного бара, каждая со своим стаканом, и говорили по-французски, чисто и бегло, как показалось мистеру Пинфолду, нетвердому в этом языке. Миссис Коксон сказала: – Се monsieur Pinfold essaýe tojours de pénétrer chez moi, et il a essayé de se faire présenter à moi par plusieurs de mes amis. Naturellement j'ai refusé.
– Connaisser – vous un seui de ses amis? II me semble qu'il a des relations tres ordinaires.
– On peut toujours se tromper dans Ie premier temps sur une relation etrangere. On a fini par s'apercevoir à Paris qu'il n'est pas de notre société [15]…
Все подстроено, решил мистер Пинфолд. В здравом уме люди так себя не ведут.
Когда мистер Пинфолд был новоиспеченным членом Беллами, там в углу лестницы целыми днями сидел некий старик-граф в диковинной жесткой шляпе и громко разговаривал с самим собой. Тема у него была одна: проходившие мимо соклубники. Иногда он дремал, а в продолжительные часы бодрствования вел как бы радиорепортаж: «Какой у парня большой подбородок; страховидный малый. Откуда он взялся? Кто его пустил?… Эй, ноги поднимай лучше. Протрешь все ковры… Молодой Крамбо. Тумба ходячая. Не ест, не пьет, а причина – пустой кошелек. С тощего кошелька как раз и разносит… Старик Нельсворт, бедняга. Мать была шлюха и жена такая же. Теперь, говорят, и дочь туда же…»
