А в начале октября в загородном доме стали готовиться к серебряной свадьбе Вадима Викторовича и Элеоноры Ивановны. Составлялось меню, закупались продукты и напитки, а будущие гости — друзья и родственники, с большинством которых Кирилл уже был хорошо знаком, выпытывали, что же подарить «молодоженам».
— Самый лучший для Вадима Викторовича подарок, — по секрету говорил всем Кирилл, — необычные растения.
— Да? А не обидится? Все-таки юбилей такой…
— Что вы! Он счастлив будет! Смотрите, на участке же сплошная смородина…
— Одна смородина — это скучно, — соглашались с Кириллом. — А покупать где?
— У нас тут рядом хороший питомник. Я примерно догадываюсь, что тесть хочет. Могу сам купить, а когда поздравлять приедете, тихонько вам передам, — соблазнял Кирилл.
— Слушай, а хорошая идея! — радовались гости, удачно сэкономившие время на поиске глупых подарков и протягивали деньги.
Когда уже пятый гость вручил серебряным юбилярам аккуратно завернутые в мешковину саженцы, Вадим Викторович не выдержал:
— Да куда нам столько растительности!? Спасибо, конечно, очень приятно, но сажать уже некуда! — плеснул эмоциями Вадим Викторович, принимая подарки, и не по-родственному покосился в сторону зятя.
— Брось, Вадик, — смеялись друзья, — мы твою тайную страсть знаем! Молодец, что решил смородину разбавить, — говорили они и незаметно подмигивали Кириллу.
Юбилей удался. Нескольких гостей, добившихся бессознательного состояния, уже уложили спать, остальных больше часа провожали у ворот, обнимаясь, целуясь, обещая встречаться каждую неделю и с трудом усаживая в такси. Последняя машина никак не могла уехать. Уже попрощались и ушли в дом юбиляры, сбежала Лера и несколько самых близких родственников, собиравшихся остаться на ночь, а Кирилл все выслушивал откровения двоюродного брата Вадима Викторовича, облокотившегося на открытую дверь такси. Он с надрывом говорил о своей потерянной жизни, остаток которой он вынужден теперь пропивать, о постаревшей и растолстевшей жене и туповатых подростках-детях, сидевших в этой же машине и безразлично наблюдавших за очередной истерикой своего мужа и отца. Исповедь оборвал таксист, заявивший, что сейчас высадит всех к чертовой матери и уедет! Ему пообещали «на чай», затащили главу семейства в салон и уехали.
Кирилл помахал красным огонькам и закрыл ворота. Наконец-то вокруг наступила тишина. У подножья двух столетних дубов, подсвеченных уличным фонарем, стояла скамейка, «между ногами» которой пролезли вспоровшие землю корни огромных деревьев, напоминавшие гигантские шершавые ступни. Кирилл сел на скамейку и запрокинул голову вверх. Он долго смотрел на чуть шевелящиеся кроны, на яркие осенние звезды и скоро ему начало казаться, что он становится частью этих могучих деревьев, снисходительно поглядывавших со своей высоты на весь сад и даже на смородину.
