В глубине сада светились окна дома, в которых мелькали силуэты его, таких разных, случайных родственников. Через какое-то время послышалась живые гитарные звуки и непопадающие в такт голоса. Но ни мелодии, ни слов Кирилл разобрать не мог.
А в доме начался душевный отрыв. В юности Вадим Викторович учился играть на гитаре, но, освоив несколько аккордов, утомился и бросил. А к пенсии музыкальность в нем неожиданно очнулась и, купив самоучители, он засел за ноты. Вадим Викторович бренчал дома и в беседке, дергал струны в саду и в гараже и, хотя дара импровизации в нем не открылось, он выучил наизусть десяток популярных мелодий. Несколько месяцев об этом увлечение знали только Элеонора Ивановна, Лера и Кирилл, но сегодня Вадим Викторович неожиданно решил сделать свое творчество публичным.
Когда Кирилл заглянул в комнату его родственники в разных позах, как опята на пне, расположились вокруг сидевшего в кресле Вадима Викторовича. Лица у всех, включая его Леру, были пьяные и восторженные, и только молоденькая девочка, чья-то дальняя сестра, еще не растворила в своем взгляде бьющего из глубины изумления от происходящего.
Объединенный музыкальной страстью хор, орал фальшивыми голосами почти не узнаваемые песни, потому что для любого текста Вадим Викторович проникновенно исполнял на гитаре одну и ту же мелодию, никак не сраставшуюся ни со словами, ни с оригинальной музыкой. Удивительнее всего было, что никто, вроде, и не замечал этого странного аккомпанемента, и поэтому со стороны казалось, что концерт дает хор абсолютно счастливых умалишенных людей.
После того, как Вадим Викторович заканчивал очередной музыкальный фрагмент Элеонора Ивановна всегда кричала:
— Браво!
Тесть касался всех влажным от пережитых эмоций взглядом и предлагал:
— А давайте теперь вот эту споем…
— Конечно! — поддерживали пьяные хористы.
— Кира, мы так хорошо поем! Давай с нами! — махнула Лера, увидев мужа.
Кирилл сел на край дивана рядом с женой, но уже через минуту шепнул ей в ухо:
— Лерка, что это!? Соседи сейчас психушку вызовут…
— Отстань, мы отдыхаем!
После двух песен Кирилл не выдержал. Пообещав сказать жене что-то очень важное, он заманил ее в соседнюю комнату, и, взвалив на спину, потащил по лестнице «в гнездо».
— Куда ты тащишь меня! — она вяло колотила его маленькими кулачками и кусала за шею. — Я петь хочу!
— Вы не поете, а блеете! Хоть бы мелодию сменили…
— Сам ты блеешь! И вообще отпусти меня! — она лягнула его коленкой.
