— Какие же дозы облучения он принял?
— Тогда об этом не имели представления. Но спустя ещё лет пятьдесят, когда он снова появился в Петербурге, выглядел на сорок, а не на положенные сто.
— Ого!
— И снова сумел привлечь к себе внимание. Вникал в новые достижения и разработки, общался с Менделеевым и Эдисоном, закупал оборудование, нанимал помощников. А затем снова пропал в горах. И объявился в самый разгар Гражданской войны. На этот раз ему никто уже не стал помогать, наоборот — чуть не шлёпнули за принадлежность к дворянскому сословию. В последний момент передумали и заперли в одном из конструкторских бюро. Вроде бы использовали при проектировании метрополитена, но достоверных данных нет, следы его на этом теряются.
— А дети?
— Про них известно еще меньше. Вроде бы Лизу ему удалось отыскать, но сильно изменившуюся. Она то ли сильно постарела, то ли наоборот, осталась ребенком и не была подвержена течению времени… Не знаю, не буду врать. Документов об этом даже в наших архивах не найти. А именем Леи, которую так и не удалось отыскать, назвали ту энергию, что течёт между мирами и связывает их. И открывает проход, если знать — как.
Следующие полчаса мы болтали обо всём подряд: я усиленно старался увести разговор в сторону от темы метрополитена. Но мысли сами волей-неволей возвращались к событиям текущего дня. В конце концов, я просто замолчал. Некоторое время над пляжем стояла тишина, нарушаемая только шелестом прибоя по песку.
— Когда-то Москва была похожа на это место, — сказал вдруг Сфинкс.
— В смысле? Там было море?
— Да нет же! Там было так же тихо и спокойно. Линии Леи светили свободно всем желающим. Поэтому люди и поселились над ними.
— А, вот ты о чём. А говорят, что люди закопали линии под землю из зависти. Потому что сами не восприимчивы к силе.
— Брехня. Все восприимчивы к силе.
Я закашлялся, поперхнувшись.
— Как так? Ведь на инертности людей строится вся политика нашей конторы?
— На страхе строится эта политика. На страхе перед другими цивилизациями. Будь люди инертны, зачем бы мы прогоняли ежедневно миллионы пассажиров по линиям?
— Ну… вроде бы для фильтрации силы? Чтобы не копить критическую массу?
— Значит, люди всё же могут пропускать через себя свет и выдавать чистую силу?
Я обдумал его слова.
— Нет, постой. Фильтры для воды тоже делают нечто подобное, но они же инертны к самой воде?
— Двойка тебе по физике. Фильтры меняются. Накапливают в себе кек, то есть осадок. Их нужно регулярно чистить. Мы тоже заземляем выходы из метро, чтобы наши фильтры-пассажиры не выносили лишнего наружу и не получали ожоги на психике. Мы экранируем кабины машинистов и сажаем дежурных у эскалатора в страшненькие жестяные стаканы. На крупных станциях у нас работают музыканты и попрошайки.
