— А они-то… В смысле… Я думал, это просто оперативники под прикрытием.
— Некоторые из них. Но большинство — нужны для другого. Они провоцируют у людей эмоции. Только через эмоции облучённый пассажир может сбросить свой кек без вреда для здоровья. С помощью музыкантов 99 пассажиров на сотню переносят ежедневные поездки с улыбкой. Без них — с беспричинной злостью.
— Почему?
— Потому что это самая простая из эмоций, её вызвать легче и быстрее всего. Без перевода к положительным эмоциям, злоба способна накапливаться.
— Хочешь сказать, по этой причине в метро происходит так много мелких конфликтов?
— Конечно. Это как статическое электричество на твоём свитере. Видел искры, когда снимал вечером? За день накопилось, убить не убьёт, но трещит громко.
Сфинкс отобрал у меня полоску сухой воблы, которую я тщетно пытался разорвать пополам. Щёлкнул акульими треугольниками и вернул мою долю, чисто срезанную ровно в середине. Я повертел мясо в руках, брезгливости не почувствовал и принялся разжёвывать тугой кусок.
— Это всё, насчёт чувствительности людей, давно было известно. Не зря же вы с древнейших времён селились именно над линиями, города свои строили?
— А насчёт злости?
— И это тоже. Как только метро начали строить, так и нагнетали в него позитив всеми средствами. Вопрос, что за средства были? Архаика! Смартфонов тогда ещё не было, а психические свойства гипножаб только-только начали изучать. Да и замерять эмоции толком не умели, поэтому случались большие срывы. На узле Европы пару раз так бахнуло, всему миру аукалось.
— А у нас?
— У нас было с самого начала преимущество. Наши таможенники. Они жрут столько энергии, что в центре, в окрестностях Площади Революции, просто физически невозможно пронести злобу на поверхность. До самого Охотного ряда прочищают от негатива.
— Этого хватает на всю Москву?
— Какое-то время справлялись, конечно. Потом ещё одну статую поставили на Белорусской. Но станций всё больше, нагрузки растут… Короче, где-то в середине семидесятых эту работу забросили. Новый директор, назначенный нам со стороны практически силком, первым делом реформу провёл. Играть на злобе ему показалось проще и дешевле. Сама возникает, сама рассасывается, красота! «Экономика должна быть!» — слышал, небось? Даже составы начали делать максимально страшными, грохочущими и неудобными. Совали везде раздражающую рекламу, в переходы вместо музыкантов загоняли бритых гопников и немытых бомжей.
