Охота на вендиго - Анна Фурман

Единственной уликой была початая банка варенья. Ежевичного варенья, консистенцией похожего на джем. Без крышки, со старой этикеткой, затертой временем и пальцами. Упругие капли выползали на снег и с высоты человеческого роста выглядели так, словно кто-то разлил акрил на чистый холст. Пейзаж, вызывающий тревогу: фон из белого, и мазок густого, бордового, почти черного.

Конечно, аборигены затоптали все следы, несмотря на выставленное ограждение. Банка – вероятно, последний «свидетель» происшествия – была отправлена на экспертизу в лабораторию округа. Инфраструктура полицейского участка Тими оставляла желать лучшего.

Новоиспеченный детектив Марло Кэр с самого начала знала, что это ссылка. Повышение, которое удалось выбить с таким трудом, обернулось кошмаром, повторяющимся изо дня в день в болоте под названием Тими. Местные приняли новенькую холодно. Сам город, жизнью которого они являлись, будто промерз насквозь. Увяз в предубеждениях, шепотках и гаданиях на кофейной гуще.

– Кто она такая?

– Зачем здесь?

– Чужая. Чужая…

За спиной, по углам, но ни разу в лицо. Тими улыбался каждой улочкой. Натянуто и фальшиво. Опутанный рождественскими гирляндами, слишком пестрый. Нарочитый. Этот город чурался настоящего веселья и искреннего смеха. Даже дети здесь были предельно вежливыми. Главным ребяческим развлечением считалась «игра» в прятки – быстрее из школы домой, опустив глаза, пока кто-нибудь не заметил вереницу бледных теней с тяжелыми портфелями. Никаких праздничных увеселений, песен, снежков. Ничего, кроме театрально-яркой иллюминации.

Злосчастная банка варенья там, где предположительно пропал подросток, выделялась пятном на ослепительно-белой репутации Тими. Но лишь оттого, что была ворованной. Это детектив Кэр выяснила сразу. Мать парнишки позвонила в полицию, когда сын не вернулся с вечерней прогулки. Она уверяла, что тот не мог сбежать. Но стоило женщине узнать о варенье, как настроение ее резко переменилось. Молли Бобберт впала в ступор: отвечала на вопросы детектива рублеными, будто заученными фразами и повторяла, как заведенная: «Не наше, он не должен был так поступать, плохо, плохо… плохой мальчик».

Отец «плохого мальчика» погиб несколько лет назад. Других родственников у семьи не было. А значит, подозреваемых тоже. Как и очевидцев. По крайней мере, тех, кто согласился бы говорить открыто. Аборигены отказывались вступать в поисковый отряд добровольцами, стоило им узнать об украденном джеме. Они мило улыбались, отмахиваясь: «бросьте, пустое», «дурной мальчишка», «не следовало ему этого делать». Полицейские чёсы территории не дали ровным счетом ничего: ни клочка одежды, ни волос, ни следов на скрипучем снегу.