За окном вспыхнули и через пару минут погасли разноцветные гирлянды – кто-то запустил и выключил арендованный на время свадьбы генератор.
– Можно увозить? – крикнул кто-то.
– Увози, что еще с ним делать, бля… – ответил Умар. – Сначала он будет очищаться три дня, а потом Рамадан, просрали время. Этот еще в таком виде приехал… – Умар понизил голос, – ему там кто-то по морде надавал за то, что приставал к русской девушке. Мы бы еще месяц назад свадьбу сыграли, стыдно было этого долбоеба невестиной родне показывать. Пока ребра срастались, подождать пришлось. Этот дома весь месяц просидел, только фильмы на дивиди смотрел и по мобильнику с кем-то пиздел, бля. Как свет дадут, он телик врубает и зарядку в розетку, больше ничего не делал. Долбоеб!
Русские маты смешно звучали в речи старшего брата. Отец что-то отвечал Умару, им поддакивал третий голос. Наверное, мулла.
Умар снова орал на весь двор, он не умел говорить тихо:
– Был нормальный парень. Съездил в эту Россию – начал пить, гулять, драться. Если бы тут можно было деньги заработать, я бы сам никогда не поехал и его не пустил. Наша родина здесь.
– Наша родина – СССР, – перебил его отец.
Мулла возразил, что их родина, вообще-то, Таджикистан и неплохо бы присоединить к нему земли узбеков, которым советские руководители отдали территории, по праву принадлежащие таджикам. Тут везде должен быть Таджикистан. Да и вообще, нет такой нации – «узбеки». Это непонятно кто. Они с отцом перешли на обсуждение Сталина, Туркестанской АССР и прочих вещей, о которых Бахтиёр имел слабое представление.
Большая часть гостей разошлась по домам, два брата Озоды уносили столы, снимали гирлянды и убирали их в ящики, тихо матеря будущего зятя, хотя сами накануне выпили не меньше. Через двор прошла жена Умара с двумя светодиодными лампами и сунула их в окно:
– На, заряди, розетки опять не работают. Я говорила: не дергайте за шнур, надо рукой придерживать.
– Я починю…
– Сиди, – ответила невестка. – После свадьбы ночью выходить на улицу нельзя, забыл?
– А кто мне запретит?
– Я не знаю. Просто нельзя выходить. Тетя Зухра говорила, тебе могут навредить.
«Мне уже навредили», – подумал Бахтиёр. Он до сих пор выдыхал спиртные пары. Перед тем, как забирать невесту, отец дал выпить «для храбрости», водкой запивали и утренний плов в доме невесты. Спиртное не подавали к столу, оно стояло рядом в маленькой комнатке, и дядя невесты с хитрой улыбкой показал ему бутылку. Застеленный огромной скатертью пол был уставлен блюдами с пловом, овощами, фруктами, самсой и еще какими-то выпечными изделиями, которые жених не успел разглядеть. Гости двигались как по конвейеру: одни ели, другие ждали своей очереди; в глубине душного зала, у противоположной входу стенки, сидели совсем древние дедушки, которые неторопливо беседовали между собой. Братья невесты бегали туда-сюда с подносами, а заодно прикладывались к бутылкам в заветной комнатке. Повар стоял на улице у раскаленного казана, он художественно подкидывал рис в блюда, раскладывал сверху куски мяса и колбасы. Его кожа была почти черной и блестела на солнце от жира и пота. Кажется, он приходился невесте троюродным братом, его звали Усман.
