— Если хотите, господин начальник, можете посмотреть на него в бинокль — с наблюдательного пункта видно… — закончил рассказ поручик.
— Да нет, к чему, — поморщился Киселов и, подумав немного, спросил:
— Белосельский рассыльный с вами?
— Здесь, господин начальник…
— Приведите…
Манола, чуть живого от страха, разыскали где-то за межой. После всего, что ему пришлось пережить, он еще больше сморщился, пожелтел и казался совсем безликим. Из запавших синеватых орбит глядели беспокойные глаза. Даже взгляд его изменился — вместо прежней слабости и безответности, в нем появилось что-то отчаянное, мрачное и упрямое. Когда Манола вызвали к начальнику, он пополз, прижимаясь к земле, но унтер грубым бесцеремонным пинком заставил его подняться на ноги.
— Стреляют, господин унтер-офицер! — хрипло выдавил из себя рассыльный. — Того и гляди убьют…
И впрямь — партизаны стреляли редко, но очень точно: полицейским приходилось все время быть начеку. Рассыльный постарался побыстрее перебежать открытое пространство, но, увидев перед собой Киселова, позабыл о всякой осторожности и замер как столб на месте. В глазах маленького незлобивого человечка вспыхнула глухая ненависть. Киселов холодно посмотрел на него, но уже в следующий момент узнал и нахмурился.
— Поди сюда, — сухо приказал он.
Манол робко подошел к нему. Поручик, лежавший в неглубоком окопчике, где был устроен наблюдательный пункт, предупредил:
— Вы бы залегли, господин начальник. Там у них есть один стрелок — муху, как говорится, не пропустит!
— Я не муха, — огрызнулся околийский и сурово поглядел на рассыльного.
— Сыровар ушел с партизанами?
Вопрос был поставлен так внезапно, что рассыльный невольно вздрогнул и покрылся красными пятнами.
— Не знаю, господин начальник, не видал…
— Врешь, скотина, — прошипел он. — По глазам вижу, что врешь.
Слуга в отчаянии замолк. «Промолчи я и тогда, — подумал он, — я не торчал бы теперь перед тобой, а сидел себе спокойно дома!»
— Отвечай, — рявкнул околийский. — Слышишь? Кому сказано!
— Что отвечать, господин начальник, я ничего не знаю…
Киселов еле сдерживал себя — его злое узкое лицо вытянулось еще больше.
— Кто заманил старосту на сыроварню? — продолжал допрашивать он. — Бай Атанас зазвал?…
— Какой бай Атанас! — откликнулся рассыльный, почувствовав твердую почву под ногами. — К бабе он там одной ходил. Я сколько раз его возил на бричке…
— К бабе? — поднял брови околийский. — Как ее зовут, не знаешь?
— Гиной зовут, а фамилии не скажу… Муж ее, господин начальник…
