Для тех, кто продает картошку, места на стойках, видно, не хватило, и поэтому они расположились прямо на земле — длинным рядом. Мешки у них не ахти какие — по два-три ведра картошки, не больше. Да и картошка такая — одно название: мелкая, дряблая и серая, изросла в погребе, дожидаясь, пока хозяйка притащит ее сюда. И вот хозяйка сидит и жадными сухими глазами смотрит на тех, кто проходит мимо и приценивается у других к такому же незавидному «продукту?..
— Сколько просишь? — тихо и несмело спрашивает мама у одной такой хозяйки — худой, скуластой женщины, повязанной черным выгоревшим на солнце платком.
Женщина встрепенулась, карие глаза ее блеснули желтым ярким огоньком, и вся она моментально преобразилась: на лице улыбка, открывающая длинные некрасивые зубы, во всей гибкой фигуре — предупредительность и наигранная покорность тому, что должно свершиться: бери, мол, задаром отдаю.
— Недорого, красавица, шестьсот за ведро, — глотая окончания слов, скороговоркой частит она и худыми цепкими пальцами начинает ворошить в мешке. — Бери, не прогадаешь, картошка твердая, сохранилась, не то, что у других… Да ты пощупай, на, возьми, помни… И не мелкая — средняя… Что, дорого? Э-э, милая, разве это дорого? А по восемьсот, как у других, не хочешь?.. Вот чудачка, да разве я обмануть тебя хочу? По-человечески, без обмана предлагаю… И сын у тебя такой хорошенький да красивенький парнишка — тоже скажет: замечательная картошка и не дорогая… Правда, мальчик?
— Не-ет, — отвечаю я бойкой тетке. — Картошка у тебя не лучше, чем другие продают, и красная цена ей — четыреста.
— О-о-о! — выкатила тетка изо рта, сложенного кругляшом. — Молодой, а ранний!
— Нет, нет, спасибо, не возьмем, — быстро говорит мама и за руку, оттаскивает меня от говорливой торговки. Остановившись в сторонке, она с возмущением выговаривает мне:
— На что это похоже, Василий? Ведь она намного старше тебя, а ты таким тоном, как барышник какой… Фу, гадость! В другой раз не возьму тебя, будешь дома сидеть.
Я не выдерживаю и горячо возражаю:
— Она — щука зубастая. Видит, что с ней не торгуются, так и рада содрать побольше… И не картошка у нее, а лошадиные говешки!
— Вася! — Глаза у мамы наливаются темью. — Прекрати сейчас же, бессовестный!
И я замолчал.
Идем дальше. Толстая тетка, похожая на мешок, набитый тыквами, накладывает картошку в ведро. Перед ней стоит покупательница. Толстуха приговаривает — певуче и складно:
— Дорого, накладно — сыты и ладно. А сыты, живем — придем на базар, еще возьмем… Не картошка — объедение, ела бы ее каждый день я, спасибо говорила да еще просила… Ну, наклонись, красавица, не кручинься — понравится… Давай ссыплю. — Толстуха распрямила свой могучий стан и подняла ведро. Одна картофелина упала на землю. Высыпав «продукт» из ведра в мешок покупательницы, хозяйка подобрала картофелину и сунула ее в свой.
