Валька поднял голову и на меня глянули его растерянные глаза — круглые и блестящие на солнце. Увидел меня, улыбнулся и откровенно признался:
— А я напугался, когда ты закричал… Аж сердце в пятки ушло.
— То-то, — довольный, ответил я. — Полезай сюда.
Валька быстро заработал руками и ногами, перебираясь с перекладины на перекладину лестницы. И сопел, пузастый, громко, смачно. Отъелся, черт, на отцовских сухарях да бисквитах.
Хватив чердачного воздуха, Валька сразу же закашлялся.
— Чего вы здесь делаете? — спросил он, морща нос. — Тут же дышать нечем…
— Не видишь, что ли? Работаем, — ответил Арик. — Самосад рубим.
Валька наклонился над ящиком, зачерпнул ладонью горку табачной крошки. Посмотрел с видом знатока, пропустил табак сквозь пальцы.
— А-а, — непонятно зачем протянул он и вдруг спросил: — Пользуетесь добротой Пызи? Ну, тогда дайте и я закурю…
Валькин вопрос и требование поразили нас. Мы с Арькой посмотрели сначала друг на друга, потом на Вальку. Чего он требовал, догадаться было нетрудно — бумагу, спички. Поразило нас другое: Валькина уверенность в том, что мы курим и, стало быть, имеем газету, чтобы крутить цигарки, и спички. А мы не только не курили, даже не помышляли об этом.
— А ты что… куришь? — спросил я Вальку, глядя на него во все глаза.
— А чего же? Все курят… Бычки собирают и курят.
— Бычки? Какие еще бычки?
— Ну, окурки, — пояснил Валька и вдруг с недоумением спросил: — Вы что, маленькие? Будто сами не знаете… Я давно втихаря потягиваю.
— Боишься?
— А то-о… Разок отец унюхал, что от меня табачищем воняет, такую лупку задал — з-замечательно-прекрасную!
Ну и Валька Шпик! Знаю его давно, а до конца не изучил. Разве я сказал бы так, коснись это меня, что лупка была «з-замечательная»? Да я лучше умер бы, чем открыть такое товарищам своим. А вот Валька сказал, и сказал с такой выразительностью, с таким удовольствием, будто отец наградил его по меньшей мере велосипедом.
А Валька непринужденно продолжал:
— Ну, чего вы глазами хлопаете? Давайте газету — я умею такие «козьи ножки» крутить, что вы только ахнете.
И тут я взорвался:
— Знаешь что, Шпик ты несчастный, катись-ка отсюда со своими «козьими ножками» подальше! Чего хорошего, а гадость всякую находить ты горазд…
Но Валькино предложение неожиданно заинтересовало Арика.
— Не кипятись, Вася, — сказал он. — Что, тебе Пызиного табаку жалко? Сам утром подсчитывал, как он нас обдурил…
Валька слушал Арика с явным любопытством. Как я и ожидал, он ухватился за последние слова.
