Конечно, жаль уйти отсюда сразу. Мы остаёмся посмотреть на то, о чём не должен был бы знать никто: всё это закулисные раздоры… "Нет, это классика!" – "Отставить разговоры!" И даже Яго нам вполне знаком – длинноволосый, ходит босиком, и – (палачу как раз и подобает) – до пят его кровавый плащ спадает. Он сам чуть-чуть на женщину похож, когда из бледных губ вылазит Ложь, и извивается, змея-красотка, вся соблазнительная, чувственно, но кротко. Избитой фразой "быть или не быть", увы, нельзя страдание избыть! И нам известен весь финал заране, и ржавый нож торчит в кровавой ране, и каждый раз одна и та же роль… Вот почему Отелло нынче – ноль. А Яго торжествует. Он свободен. Его исход совсем не безысходен.
…Я, Вельяр, создам живое,
Пусть служить не будет мне.
Сатана не правит тьмою -
Жизнь рождает он во тьме!
Жизнь – чтоб жить и наслаждаться,
Чтобы радость получать.
Жизнь – чтоб я, её создатель,
Мог смотреть и изучать.
III. РАЗНОЕ
Чёрные глаза Эриха Фалькенштейна – рыцаря Тридцатилетней войны!
Большие, блестящие, тёмные, как мантия князя тьмы, вьющаяся на ветру и озарённая тем холодным светилом, которое не признаёт Ада, но даёт ему свет, дабы Отверженные могли видеть свою жизнь…
Чёрные глаза Эриха Фалькенштейна – прекрасные, как алый бархат, лежащий на плечах короля и подчёркивающий его фигуру, делающий её одинокой на фоне других людей, хоть он сам и не хочет этого.
Чёрные глаза Эриха Фалькенштейна – вечного странника, покинувшего свой родной город на Рейне когда-то давным-давно, и с тех пор забывшего туда дорогу.
Холодные, как сталь кинжала, красивого, но уже озлобленного на мир и желающего наложить печать на лица людей…
Чёрные глаза Эриха Фалькенштейна.
Глаза, которые зарождают в молодых красавицах страсть, – страсть саму по себе ясную, как солнечный свет летом на лугу, делающий кусты ещё зеленее, а небо ещё необъятнее, заливающий всё пространство, и нет этому свету предела…
Но холод глаз рыцаря превращает его в бледный свет, который виден словно бы сквозь призму, и не приносит никакой радости, а только навевает грусть.
Правда, в призме его глаз видна красивая радуга, но от этой холодной красоты становится ещё горше: ведь всем давно известно, что радуга не согревает!
" – …Итак, мы снова с вами, дорогие мои друзья… читатели… почитатели, – шепчет сладостный, льстивый, подобно мёду льющийся голос (и мы пока что не видим, откуда он исходит, потому что взгляд наш скользит длинными, пыльными и полутёмными коридорами – только, бывает, вырвется откуда-нибудь справа, из приоткрытой двери полоса света, мелькнёт и – исчезнет, ибо мы уже прошли дальше… Но вот наконец взгляд застывает перед плохо различимой в темноте витриной. В ней покоится длинный прямой меч, наполовину скрытый от нашего взора кожаными ножнами. Несколько секунд спустя он сам – САМ!!! – начинает двигаться, всё больше и больше выходя из ножен. На ребре его клинка обозначается косая щель; она раскрывается, и мы видим ряды острых зубов, усеявшие пасть меча). – Рад вас приветствовать. Сегодня мы поговорим обо мне. Люблю, знаете ли, вспомнить иногда золотую пору юности, ибо я ещё тогда был нужен людям (и не только людям), а сейчас-то… сейчас всё наоборот – они мне нужны. Ибо здесь, в девятом круге Ада, в заброшенном пыльном музее, проклятому мечу остаётся только одно: прозябать внутри стеклянного ящика… И единственная отрада, как бальзам на душу – вспоминать…
