– Как тебя туда занесло?! – спросила Якова не на шутку перепуганная его жена Фектинья, когда он весь мокрющий вломился в избу.
– Как, говоришь, попал – черти затащили, вот как. Да видишь-ли, какое дело-то, – покойно начал свою оправдательную речь Яков, освобождаясь от намокшей одежды, с которой на полу натекла целая лужа воды. – Иду я по озеру-то и вдруг, будто кто-то меня приглашает, «Яков Спиридоныч, пойдем, грит, зайдём в кабак, и сам скрылся за дверью кабака». Я, да за ним, хотел добавить и не сделав трех шагов, как бух в прорубь. Ледяная вода живо привела меня в чувство, да так, аж куда похмелье полетело! Хотя я и редковато в церковь хожу, а тут пришлось и «Господи Иисусе!» промолвить. И если бы не было около проруби вмороженной оповестительной елки, я бы, наверно, и сейчас там мок.
– Не стаскать тебе своей головы, или черти тебя куда-нибудь пьяного-то затащат, или сам свою непутёвую башку сломишь! – жалливо и предупредительно высказалась перед мужем Фектинья.
– А може стаскаю! Не сломлю! – невозмутимо и хладнокровно отговаривался Яков, кряхтя, забираясь на печь греться.
Третий день масленицы – прощальное воскресенье, удался солнечным. Весь день ярко светило солнышко. Мартовское солнце не только ярко светит, но и излучает тепло. Поскольку этот день был 14-е марта по новому стилю, и 1-е марта по старому, как раз Евдокия. К полудню, на крышах изб и на припёке, от солнечного нагрева появились проталины. С крыши торопливо закапали капели.
Почуяв тепло, воробьи целыми стайками буйно перелетая с дерева на дерево гонялись друг за дружкой, по-весеннему чирикая, споря неистово, бранились между собою. За три дня, под исход масленицы, от конских копыт и полозьев повозок, от катания, дорога на улице оказалась вся в выбоинах. Размягчённый солнечными лучами снег, конскими ногами превратился в сплошное месиво. На дороге появились глубокие выбоины, в которых появилась талая вода, достигающая лошадиных колен, а саням по нащёпы. Катаясь по растюлюпанной дороге, от лошадиных ног во все стороны разлетались водяные и снежные брызги. Сидящие в санях, или в санках девки, опасливо загораживались от брызг, пронзительно визжали. Дорога на улицах от разрыхленного снега, от выбоин и от воды, стала почти непроездной. «Февраль воду подпустил!», – говаривали старики, «Весной быть дружной тали!», – вторили им старухи. Под исход масленицы, лошадей на катании совсем измучили, их не переставали гонять по праздничным улицам села. Пот с лошадиных спин совсем не сходил. У иной загнанной лошади меж ног белело клубится взбитая мыльная пена. От чрезмерной натуги она дрожит всем телом, натруженные ноги пружинисто дрожат. От изморной езды она даже отказывается от предложенного ей овса.
