Мы познакомились на Ленинградском вокзале. Она на бегу сунула мне в руку чемодан, сказала, что отдаст полцарства, если я помогу ей донести вещи до вагона. Я взял их и побежал за ней. Потом она нырнула в один из вагонов, отдала кому-то рюкзак, который несла на плече, и чемодан. Его ручка стала немного влажной, потому что у меня вспотели ладони. Вернулась ко мне, и я минуты три стоял и смотрел, как она пытается отдышаться. Понятия не имею, зачем стоял. Ждал благодарности?
А когда я спросил, не испугалась ли она, что я мог украсть чемодан. Она ответила вопросом на вопрос: «по че?» (потом я узнал, что это означало «зачем»). «Из вредности», – сказал я. А она сказала просто и легко: «так он не мой».
Позже я узнал еще кое-что: ее имя и адрес, и что опоздал на электричку. А еще через несколько часов узнал, что могу остаться переночевать у нее. Той ночью я и сел на эту карусель.
Ее звали Сонечка.
Моя птичка. Маленькая и хрупкая. Я носил ее в ладонях. Ей словно не нужны были ее крылышки, ведь я всегда был рядом.
Я охранял свою птичку от сквозняков, от солнца, от других птиц, что могли ей навредить. Я делал все, чтобы она была в безопасности, чтобы она не боялась, не болела и не плакала. Было кое-что способное на самом деле поранить ее перышки. Биполярно аффективное расстройство. Маниакальная фаза сменялась депрессивной, потом наоборот – и мы оба сходили с ума. Моя птичка то заливалась пением, то прятала в перья носик и грустила, не подавая никаких признаков жизни, не шевелясь.
Я продолжал держать ее в своих ладонях.
Но она чувствовала, что я слишком пытаюсь ее контролировать. Но как иначе: я стелил ей постель, я приносил ей виноград, чтобы она смогла утолить голод.
Будни мы обычно проводили только вдвоём, а в выходные развлекались с друзьями. Это было самое обычное время препровождение. Мы смотрели кино и курили травку. Я никогда не был моралистом, но с Сонечкой все было немного по-другому».
Мартин заерзал. Я не удержалась и дотронулась до его лица. Сухо. Он был зол, и злость ампутировала ему и грусть, и боль: все его чувства.
Когда Сонечка еще была рядом с ним, он каждый день просыпался в страхе. Нащупывал спросонья на кровати ее маленькое тело, по привычке прижавшееся к стенке, тонкие, стеклянные руки. Он без конца читал книги в мягких обложках о маниакально-депрессивном психозе и тревожных расстройствах и всеми способами пытался оградить ее от наваждения симптомов, рассматривал цветные обложки медицинских брошюр. Когда она грустила и сидела безвылазно дома, Мартин с утра уходил в парк записывать пение птиц на диктофон, чтобы весь оставшийся день они могли лежать и слушать записи. Он пытался крутить колесо, раскачивал мельничные жернова, перекатывал поле.
