- Что ты, Нина, что ты! - запротестовал он. - Какое беспокойство! Я всегда готов... Я рад... счастлив!
- Значит, ты всегда будешь провожать меня?
- Пока жив, нас с тобою никто не разлучит.
Нина с радостью заглянула ему в глаза:
- Никто?
- Только могила! - И Мустафа кивнул в сторону кладбища. Потом, чуть подумав, добавил: - Или тюрьма.
- Тюрьма? - ужаснулась Нина. - Нет, я этого не допущу! - И Нина инстинктивно прижалась к Мустафе, как будто и в самом деле его вот-вот отнимут у нее.
Мустафа порывисто обнял ее и крепко поцеловал. Она отшатнулась.
- Что ты! Нас могут увидеть!
- Ну и пусть, пусть! Я хочу, чтобы это все видели! Я люблю тебя, с первой встречи люблю!
- И я... - тихонько призналась Нина и снова приникла к нему. - А почему же тюрьма?
Мустафа в упор посмотрел на девушку и сказал торжественно:
- Я не распоряжаюсь собой, Нина. Моя жизнь принадлежит революции.
Он думал, что она рассердится, станет его разубеждать, а она с кроткой улыбкой проговорила тихо:
- Я знаю... И за это еще больше люблю тебя...
Таких слов Мустафа не ожидал от нее, и ему сделалось необыкновенно хорошо.
- Ну, а если меня все же арестуют, - спросил он, - что будешь делать?
Нина гордо вскинула голову, глаза ее блестели.
- Я займу твое место! - сказала она тем приподнятым тоном, каким только что говорил он.
Мустафа был потрясен. Молча он обнял девушку, прижал к своему сердцу и задубевшей от мозолей ладонью стал гладить по ее мягким, пушистым волосам.
А она спрашивала:
- Что надо делать? Я готова на все. Твое дело - мое дело!
О таком счастье Мустафа и не мечтал. Прикасаясь щекой к волосам любимой, он думал: "Молодец Павел! Какую отважную дочь воспитал!"
В этот вечер они долго гуляли вдоль ограды кладбища. Было холодно. Дул резкий северный ветер. Пустынно и мрачно было вокруг. Но они этого не замечали. Им было удивительно хорошо. И петлявшая между вышками, пропитанная нефтью дорога, и убогие, пропыленные кусты, и покосившиеся, полуразвалившиеся домишки - все, все казалось им необыкновенно красивым и поэтичным.
А на другой день Мустафа узнал, что Нина заболела и не вышла на работу. Что с ней? Этот вопрос терзал его неотступно до конца смены. И как только заревел гудок, он кинулся бегом к заветной хибарке. Подтвердились худшие его опасения: Нина простудилась вчера на ветру и лежала с воспалением легких.
Мустафа присел на табуретку рядом с постелью и, не сводя глаз с больной, жалко и виновато улыбаясь, говорил:
