Подхватив рукой за шею, я осторожно обхватываю её губы своими. Соскальзываю с них и тут же прижимаюсь опять. Раз за разом всё напористее и плотнее. Словно проверяя оборону противника. Замираю перед решающим наступлением. И мощным рывком беру в плен её притягательные губы, инстинктивно смыкающиеся под напором мужской силы.
Дерзко прорываюсь сквозь стыдливо стиснутый рот. Преодолевая сопротивление кулачков, отчаянно упёршихся мне в грудь, прижимаю её к себе ещё сильнее. Проникаю сквозь два ряда сдавшихся на милость победителя сомкнутых зубов и, упиваясь её вкусом, беру в плен нежный язычок, сперва испуганно и застенчиво, а потом покорно и благодарно отвечающий на мои ласки.
О, как же я жаждал с ним встречи! И как же жаль её отпускать!
Как же она хороша! До подкатывающего к горлу счастья. До желания, чтобы это продлилось вечно. Чтобы вечно она вот так прижималась, тяжело дыша и боясь шелохнуться.
Но как же быстро заканчивается всё хорошее. Она вдруг наклоняется к моему уху.
– Как зовут твоего брата?
«Ева?!» – словно простреливает меня навылет.
– Эван, – выдыхаю я, порывисто прижимая её к себе, изнемогая от её близости, теперь осознанной.
– И на сколько он тебя старше? – застаёт меня врасплох её вопрос. Я даже разжимаю руки, не зная, что ответить.
– На… тринадцать минут, – и замираю, не зная, чего ждать.
– Скажи ему, что он целуется лучше, – соскальзывает она с моих колен.
И пока я срываю с лица чёртову повязку, сбегает. А пока глаза привыкают к свету, её уже и след простыл.
– Адам, кто поедет завтра с тобой на свидание? – выводит меня из ступора чей-то звонкий фальшивый голосок.
– Та, что принесла вот это, – достаю из скомканного шарфа деревянную шпажку, встаю, кладу на стол, но так и не могу отвести взгляд от двери, за которой исчезла тень той, что не похожа ни на одну другую.
«Ева», – гляжу я ей вслед, стараясь не расплескать, не растерять, запомнить, сберечь те ощущения, что она оставила.
«Скажи, что он целуется лучше», – саднит в груди, заставляя страдать.
– Эван! Он Эван! – размахиваю я руками в немом диалоге сама с собой, пока хромаю до своей комнаты.
Просто классика! Прямо как в мультике, что постоянно смотрит Додик. Где две хитрые черепахи обманули самонадеянного зайца. Как бы тот быстро ни бегал, черепаха всегда оказывалась первой на финише. Потому что их было две.
А я-то гадала, почему Адам всё время такой разный. Оказывается, все настолько просто: их тоже двое.
