– Определённо, это был самый долгий поцелуй, – отдираю я от себя знойную темпераментную южноафриканку. – А что ты оставишь мне на память?
– Вот это, – под сдавленные восторженные возгласы я слышу лязг ножниц, а потом в ладонь мне ложится прядь волос.
– Ого! Шикарно! – бросаю я локон в вазу, что стоит у стула, к другим оставленным девушками «фантам».
«А без наушника всё же плохо. Зря я погорячился», – слепо кручу головой. Сколько их осталось ещё? Пять? Семь? Десять? На поцелуй решилось восемнадцать. Но сколько засмущается – пока открытый вопрос.
Все они, конечно, разные. По-разному пахнут, по-разному целуются, по-разному садятся на колени. И некоторых «стареньких» я без труда узнаю. Но хоть с завязанными глазами, хоть с развязанными, они для меня разные одинаково – как в коробке карандаши.
– Всё? Могу выбирать кто поедет со мной плавать в тёплой лагуне? Белый песок, шелест пальмовых листьев, прозрачная бирюзовая вода, – мечтательно вздыхаю я, глотаю остатки виски и ставлю рядом со стулом стакан. – И мы вдвоем. С кем?
– Может, со мной? – шепчет она, заставляя меня замереть. И неожиданно выпрямиться, когда её тело касается моих коленей.
«Кто ты?» – скольжу я руками по её спине под тонкой тканью.
Новенькая? Я не узнаю. Ничего.
Ни терпкого, свежего запаха духов. Они знакомые, но слишком яркие, словно ими только что обрызгались.
Ни мягкости её пижамы. Трикотажной, слегка шелестящей под пальцами.
Ни её дыхания, прерывистого, отчаянного. Она словно запыхалась, а может, нервничает. (Перестояла в сторонке? Дёргается? Долго не могла решиться?)
И замираю, когда она касается языком моих губ. Уверенно кладёт руку на шею, вынуждая меня податься вперёд. Я ловлю губами её язык и слегка потянув на себя, отпускаю и пытаюсь перехватываю инициативу, но она не позволяет. Отклоняется, заставляя меня ждать. А потом касается снова. Губами. Не целует. Просто дышит.
И меня простреливает от этого дыхания. Неровного. Частого. Взволнованного настолько, что, чёрт возьми, ломит в паху. Там, где давно осталась одна физиология. Где просто встаёт по команде «секс». Где восемнадцать пар горячих бёдер не вызвали даже слабого шевеления, сейчас вдруг всё заскулило, заныло и потянулось к ней.
А она как назло прижимается плотнее. И заставляет меня изнемогать в ожидании этого поцелуя, ведёт языком по приоткрытым губам. Нежно касается верхней губы, потом нижней.
«Или сюда!» – не хочу я форсировать, но всё же это словно брать крепость.
