Вот так далеко унесло меня воображение, когда я просто вдыхал больничный запах её пижамы.
Вот так жестоко мне пришлось вернуться на грешную землю, где таким придуркам, как я, так невыносимо тошно жить.
Но отодвинув на задний план все эти сантименты, пока под радостный визг, я объявляю долгожданный конкурс, неприятно скребётся в душе мысль и о «подруге».
Я слишком хорошо знаю брата, чтобы не уловить интонацию, с которой он это сказал.
Его ищейки явно что-то раскопали. Явно что-то связывает Еву с кем-то из других участниц шоу. И только от Эвана зависит даст ли он этой информации ход. И одному богу известно, как он решит её использовать.
– Кто первый? – когда глаза мне плотно завязывают шёлковым шарфом, делаю я призывный жест обеими руками.
Ощущаю на своих коленях упругие ягодицы. Запах черешни на губах. И первое робкое прикосновение.
– О, нет, милая! – подхватываю я её за затылок. – Это должен быть поцелуй, чтобы я не смог заснуть до утра, ожидая нашего свидания.
И впиваюсь в эти непослушные губы как заноза под ноготь.
– Вот теперь хорошо, – выдыхаю я, роняя голову назад. – Мне бы выпить чего-нибудь покрепче. Девчонки!
Получив в руку ледяной бокал, делаю глоток. И поперхнувшись виски, долго кашляю, опалив горло. Но это только добавляет драйва – мне, веселья – шоу, радости – его участницам.
– Следующая! – щелкаю я пальцами, едва оторвав от себя какую-то не в меру присосавшуюся пиявку. – М-м-м… клубника с шоколадом, – облизываю я чьи-то сладкие губы. – А что ты оставишь мне на память, красавица? – улыбаюсь я понятия не имея кому. – М-м-м… шпажку, – втыкаю я деревянную палочку за ухо под повязку. – Спасибо, милая, это было прекрасно!
И я едва успеваю её отпустить как слышу грохот, смех и возгласы «Кейт, ну ты как всегда!» Она споткнулась о мою ногу, упала и кряхтит, видимо, потирая коленку.
Как на самом деле много вокруг информации, даже когда мы лишаемся одного из органов чувств и волшебного наушника.
И как прекрасна жизнь, если обильно сдабривать её алкоголем!
После третьего стакана виски мне даже не приходится притворяться.
Ловлю настоящий кураж. Хмельной, шальной, дерзкий. Шлёпаю по заднице какую-то очередную неробкого десятка претендентку, отпуская.
– А дальше? Неужели это всё? – слепо поворачиваюсь я по сторонам. – Может, самый долгий поцелуй? Кто смелый?
Эти жёсткие пружинки волос, что я наматываю на палец, я узнал бы при любом раскладе. Анита. И её большие влажные губы, наверно, будут мне сниться в страшном сне, потому что счёт перевалил за сорок, а она всё душит меня ими и душит.
