Стены были не просто обрызганы кровью, они как будто сами кровоточили, в этих багровых водопадах- мелкие, белые осколки костей, ползущие вниз как капли дождя по стеклу. Алые потоки впадали в реки крови, чавкающие под подошвой, хрустящие той же костяной пылью. Может это измождённое сознание Уэйда, а может и отвратительная реальность, но хрусту было все равно на мощнейшие выстрелы 12-ого калибра, и острыми краями он резал Уэйда по барабанным перепонкам, дрожью пробирая его напряжённое тело. От залпов дробовиков зазвенело в ушах, Уэйд шел как лунатик, бессмысленно смотря на истекающие кровью стены, на скрытые ядовитым облаком ноги, которые то и дело натыкались на чей либо труп.
В одном из неожиданно широких перекрестках морпехов настиг оглушительный треск ДШК, прибивший их бетонному полу, укрытому мягким одеялом химического оружия. Лихорадка сыграла свой козырь, и Андерсон с Гарднером, чьи туловища лопнули от попаданий пулемёта, противоестественно рухнули на бетон. Андерсону повезло. Его раненная голова влажной шрапнелью разлетелась на стены и потолок, он ничего не успел понять. Просто отключился в одну секунду. Гарднер минуту бился в конвульсиях, выплевывая в противогаз кровь из уничтоженной грудной клетки. Его лица не было видно, ведь все внутри маски было залито багровой кашей.
Поляк и Уинтерс одновременно выдернули чеку из гранат и из зловещего тумана вылетели два чадящих ужасом цилиндра. Вся огневая мощь станкового пулемёта вдруг утонула в кашле и криках, а финальным аккордом стали очередные залпы ружей, уничтожающие всякую надежду на выживание.
Обезображенные газом тела застилали бетонный пол, как снег зимой на полях. Укрепления из мешков с песком, деревяшками от коек и металлолом окропились кровью. Когда туман касался алых потоков, то кровь как будто сворачивалась. Будто ей не нравилось, что газ дотрагивается до нее. Ещё бы немного и Уэйду показалось бы, что она течет обратно, вверх. Сознание бурлило своими безумными иллюстрациями. Вот уже бетон перерос в какую-то горную породу, с торчащими, словно хищные клыки, зазубринами на потолке. Проход ширился, а на стене, как вены на напряжённой руке, проявлялись рёбра. Словно гонимые облаком яда, укрытые его клубами, морпехи медленно шагали сквозь грудную клетку какого-то древнего Левиафана, погибшего и сгнившего под холмом Северного Вьетнама. Лампы накаливания уступили место беспокойной, дерганой тусклости факелов. Гуки в панике бежали от крадущийся за ними смертью, безумно стреляя назад, а морпехи, без каких-либо эмоций шли напролом, шарахая из дробовиков и ПП.
