Работали теперь только Рыжие, старший и младший, как самые не уставшие, стелили противоположный недоделанный ещё край, Ворот лежал рядом и уже спал, вроде, уткнувшись в стебли лицом. Остальных видно не было, во всяком случае, вот так, лёжа. Он слышал со спины, как кто-то собирался сходить за дровами, посмотреть. Какие здесь дрова? Рядом кто-то опустился на подстилку, затрещали стебли, он почему-то решил, что это Краюха.
– Тольнак не появлялся? – он поднял голову и увидел рядом Израна.
– Не появлялся. А должен?
Чий с вопросительным видом поднялся на локте.
– Я не знаю, что там и как у вас было, что вы нарешали, но ушли-то вы вдвоём. Так? А вернулся ты один. Погоди, – он жестом остановил Чия, собиравшегося что-то сказать. – Меня «почему» не волнует. Вот ответь мне, я теперь, по-твоему, как должен поступить?
– Ты подозреваешь меня в чём-то, что ли?
– Да в чём я тебя подозревать могу? Конечно, не убил ты его и не ограбил, и вообще, меня «почему» не волнует. Я что делать должен?
Вот, Тольнак, чего ты ещё не учёл. Не решает ходьба вдвоём ничего, да?
Он собирался сесть и тут услышал сзади шорох, затем треск раздвигаемой растительности, Чий обернулся – сзади стоял Тольнак.
– Во!.. Ты где ходишь?!
Он опустился рядом с ними, положив около себя вязанку суковатых палок и копьё. Он похлопал рукой по палкам.
– Где надо. Во, это огонь!
– Гнилушки что ли?
– Какие гнилушки, – он постучал наконечником копья, – звенит аж. Чудо что нашёл. Вы такого не видели. Короче говоря, росли когда-то там три деревца и плотно так, вокруг-то пусто, совсем ничего почти. А они чуть ли не в шаге друг от друга. И среднее то ли подмыло, то ли подрыл кто-то, засохло оно потом уже и не в жижу упало – они ветвями ещё тогда переплелись, а так – корень в воде болтается. И оно росло, жило, пока эти, по бокам, его от воды не подняли. Тут же на Болоте дров нормальных нет в принципе, деревья гниют ещё живые пока, а мёртвое – так всё, в жижу падает – и труха, и так всегда. А это, я прохожу, висит в кронах сухое, я его там пока скинул, пока наломал.
Тольнак откинулся на настил и смотрел на них с видом победителя. Он не улыбался, наверное, старался держаться как всегда, но получалось плохо. Счастливый. Ему уже и дела нету до того, что нет еды и что непонятно как это всё у них кончится. В грязи полазил, нашёл что-то, палки вот эти, и всё – счастье. Тоже блаженный по-своему. Хотя счастливый-то он, положим, не из-за палок.
– А вот это, – рядом с дровами опустился большой комок, что-то размером с голову, завёрнутое в лист. – Еда, пища. Да не обольщайся, не мясо.
