Ближе к вечеру, я уже не мог открыть глаза. Печку никто не топил, но мне было жарко как в бане. Лихорадка, какой у меня никогда не было.
В детстве, мать отправляла меня в школу, неважно, есть ли у меня температура, что объявили штормовое или отменили занятия младшеклассников из за морозов. В армии, я мылся холодной водой, а бывало, что в наряде на проходной, меня по пояс заносило снегом. После всех этих приключений, я заработал себе нехилый иммунитет и мог, наверное, гулять зимой в плавках и даже не чихнуть. Меня не брали новомодные свиные и птичьи гриппы. Я не мог, так нелепо подхватить простуду посреди лета. И уж тем более слечь настолько сильно.
Антон заставлял меня пить воду и клал холодную тряпку на рожу. Но мне не становилось лучше. Я перестал различать голоса. От любых запахов меня тошнило и рвало желчью. Цупсман что-то говорил мне, но я не мог вникнуть в не единое слово. Будто бы он говорил со мной на чужом языке. В дом вошёл ещё кто-то. Скорее всего Андрей. Свозь пелену жара и сонливости, я слышал, что они вели беседу на повышенных тонах. Но суть ускользала от меня.
Я вновь заснул и оказался дома. В Екатеринбурге. Ничего особенного я не делал. Бродил по своей квартире, по родным дворам. Болтал со знакомыми и незнакомцами. Заходил в привычные магазины и пивнушки, а потом мои улочки начали пустеть. Деревья осыпаться и ссыхаться, газоны вянуть. Высотки, домики, магазинчики, все здания начали уходить под землю, гнить, покрываться мхом и распадаться. Асфальт на глазах превратился в вязкую грязь. Я вернулся сюда. К этому дому. Поднялся на крыльцо и проснулся.
Я обнаружил себя на полу, совершенно голым, в позе морской звезды. В каждой ладони, на ногах, животе и груди у меня лежало по КФСке. Той дурацкой карточке, что Цупсман выиграл в карты. Вонь всё ещё преследовала меня. В горле саднило от рвоты, но в целом, я мог пошевелиться. Мог видеть, слышать и думать.
Мышцы болели так, будто я разгрузил вагон, в потом этот вагон меня переехал. Поднявшись, я наспех оделся в разбросанную грязную одежду, подхватил сумку и бросился прочь из дома. Я хотел убежать как можно дальше отсюда, пока мои ноги вновь не отказали, а сам я не упал без сил и сознания.
Мой телефон не включался, а небо здесь в низине, в яме, окружённой сопками и лесом, всегда было затянуто серой густой пеленой. На улице не было ни единой души. Засаленные пустые окошки убогих хат, были безжизненны. Ни скрипа калитки, ни дымка из печной трубы. Но я знал, что сейчас утро. Знал, что сегодня суббота, а значит приедет маршрутка и увезёт меня отсюда. Хоть на колёсах, хоть пешком, хоть ползком по гравию, я выберусь отсюда. Я решил это до себя.
