Остатки сот присвоил Ролло и принялся с чавканьем уминать воск.
- У этого пса пищеварение, как у крокодила, - покачала головой Брианна. - Есть что-либо, чего он не ест?
- Ну, я еще не предлагал ему гвоздей, - улыбнулся Иэн, но не стал продолжать разговор. Беспокойство, которое охватило его во время разговора о снах, покинуло его во время завтрака, но сейчас вернулось. Солнце было уже достаточно высоко, но он не собирался двигаться. Он просто сидел, обхватив колени, и задумчиво глядел на огонь.
Брианна, сама никуда не торопясь, молча ждала, не спуская с него глаз.
- А что ты ел на завтрак у могавков, Иэн? – наконец спросила она.
Он взглянул на нее, и уголок его рта приподнялся. Не улыбка, а кривоватое признание неизбежности. Он вздохнул и положил голову на свои колени, спрятав лицо. Он сидел так некоторое время, потом медленно выпрямился
- Хорошо, - сказал он сухим голосом. – Это связано с моим зятем. По крайней мере, было связано сначала.
Иэн Мюррей раздумывал о том, что вскоре он будет вынужден что-то сделать со своим зятем. Хотя слово «зять» не вполне подходило ему. Но все же Солнечный лось был мужем Смотрящей-в-небо, которая, в свою очередь, была сестрой его жены. По понятиям кахиен-кехака это не соединяло мужчин никакими родственными связями, кроме того, что они были соплеменниками. Однако какой-то частью разума Иэн думал о Солнечном лосе, как о зяте.
Это была тайная часть. Его жена знала английский, но они никогда не разговаривали на нем, даже наедине. Он не произнес ни одного слова по-шотландски или по-английски и не слышал ни слова на другом языке с тех пор, как решил остаться у кахиен-кехака. Предполагалось, что он забыл, кем был раньше. Но каждый день он находил время, чтобы молча называть вещи вокруг себя английскими именами, которые он извлекал из скрытой части своего разума.
Горшок, думал он про себя, глядя на глиняную посудину, поставленную на пепел греться. И хотя в этот момент он был не одинок, он чувствовал себя чужаком.
Зерно, думал он, прислонившись к отполированному стволу дерева, являющемуся одним из подпорок длинного дома. Несколько снопов маиса с початками свисали над ним, яркие по сравнению с серыми мешками зерна, продаваемыми в Эдинбурге … и тем не менее зерно. Луковицы, думал он, скользя взглядом по косицам с желтыми шарами. Кровать. Меха. Огонь.
Жена наклоняется к нему с улыбкой, и слова внезапно льются потоком в его голове. Черные, как у ворона, волосы, сияющие соски грудей, бедра такие округлые … Эмили …
