— Пэрис, зачем ты ударил Санъю?
Я смотрел на свои ладони.
— Пэрис.
— Не знаю.
— Думаю, ты знаешь. Санъя говорит, ты не хочешь заниматься математикой.
Я пожал плечами. Какая разница?
— Пэрис. Посмотри на меня.
Я посмотрел на капитана Кахту. Ее темные глаза были печальными. Из-за меня. Точка на ее лбу будто осуждала меня. Люди на станции только так выглядели, насколько я помнил. Я хотел, чтобы они прекратили.
— Пэрис, ты не можешь бить сестру.
— Она — не моя сестра!
Капитан Кахта отклонилась, словно я ударил и ее по лицу.
— Она не моя сестра, а ты — не моя мама!
— Ладно-ладно.
— Мне плевать на математику!
— Пэрис, присядь.
Я побежал по каюте. Она не могла меня остановить. Но поймала меня за пояс и опустила на кровать. Я отбивался и кричал на нее. Мистер Чандар вошел и придавил меня к кровати. Они что-то говорили друг другу, но я не слушал. Санъя вошла со шприцом и вонзила его в мою руку.
Все замедлилось. Даже я.
Корабль был большим. Высокие холодные коридоры, белые и серые. Там было много взрослых, но были и дети, старше Санъи и младше, как я. Каждый шестой день показывали записанное видео, и мы получали больше угощений, чем было доступно на кухне. Порой я оставался и смотрел видео, но порой мне было скучно, и я уходил во тьму.
Я бродил по кораблю, когда не должен был, но мне не нравилось все время быть под присмотром. Санъя порой передавала меня другим детям, и им не нравилось, когда я возмущался. Порой я не хотел кричать, но все злило. Все те правила о том, где мне нельзя ходить, проверки в палате, игрушки, которые должны были меня интересовать, еда, которую я должен был есть. Лица, которые не были лицами из моей памяти. Когда у меня были кошмары, никто не приходил меня спасти.
Порой я вспоминал, как катался на машинке, держась за пояс мальчика старше меня. Он говорил мне:
— Не упади, Щенок! — мой брат Кайро. Я не помнил уже его лицо.
Мне снилось много кошмаров. Леди на станции сказала записывать их, когда я просыпался, и присылать ей, но мне не нравилось облекать их в слова, так что я редко их записывал. Мистер Чандар или капитан Кахта должны были говорить со мной о них, помогать записать их, но после полугода они прекратили. Наверное, они были заняты. Корабль много путешествовал, и я не связывался все время с леди на станции. Я не просил капитана Кахту об этом. Если мне не нужно было больше это делать, то, может, я был в порядке. Или им было все равно. Вряд ли им было до меня дело, ведь они не были моей семьей.
