- Но вот что я могу тебе сказать. Как бы ты ни называл ту связь, которая существует между мной и моим братом – интуицией, экстрасенсорикой, предвидением, чем угодно. Я могу сказать тебя прямо сейчас, что Толстолоб очень, очень близок к нам, и он очень, очень зол.
****
И стоит сказать, что это заявление было очень, очень правдивым. Толстолоб был очень-очень близко и очень-очень зол. Конечно, в природе этого существа было непостоянство (он существовал, чтобы насиловать и убивать), и та медведица, которую он изнасиловал – о, и те две беременные пленницы, о которых он только что позаботился, - все это было само собой разумеющееся. Это был Толстолоб, который был Толстолобом. Он лопнул эти большие, круглые, нелепые животы, как мягкие тыквы, и не нужно объяснять, что он сделал с их содержимым. Эти поступки были просто примерами его естественного поведения, но теперь...
А теперь еще и это.
Эта внезапная и новообретенная злоба, раздражение, клевавшее его, как насмешка – да! Насмешка! - как будто кто-то смеялся, как будто кто-то насмехался над ним!
Никто не смел смеяться над ним.
Он подумал, что, возможно, это всего лишь побочный эффект того, что его мозг снова начал расти с тех пор, как его так таинственно вернули к жизни. Он прикинул, что по меньшей мере треть его «серого вещества» была выбита из черепа много лет назад тем самоуверенным священником с большим ружьем (и это был очень удачный выстрел, так как большинство пуль почти не наносили ему вреда). Но теперь мозг снова рос, и, возможно, вместе с суровостью такой регенерации пришло несколько незнакомых ощущений, вроде этого зудящего жужжания, которое он непрерывно ощущал в голове вот уже несколько часов. Это было более чем раздражающе; это было похоже на то, как будто его клевали птицы, но он не мог убить этих птиц, потому что они были в его голове. И точно так же, как поврежденный мозг Толстолоба быстро восстанавливался, его память возвращалась к нему со все большей ясностью, как и его интеллект. Однако он понятия не имел, что такое предзнаменование, и потому не мог сделать вывод, что эти новые обостряющие ощущения были предвестниками. Но…
О! Ну вот, опять! Затопить читателя потоком ненужного словоблудия! Я должен сразу перейти к делу, как, по-моему, говорится в пословице, и открыть вам, что истинным источником гнева и раздражения этого монстра было вот это и только это: запах потной киски.
Так вот, для Толстолоба запах грязной киски был сродни зову сирен, и чем грязнее были эти киски, тем было лучше. Но сейчас все было как-то по-другому. Именно этот мускусный аромат дразнил его. Запах доносился до его лица, как ровный морской бриз. Да, этот запах будоражил его воображение, как если бы вы были рядом с хорошим местом для барбекю (только это были не копченые ребрышки и грудинка, помните; это была потная киска!) Хуже всего был звук, который, казалось, сопровождал аромат, просто дрейф звука, как от 18-колесных автомобилей на межштатной автомагистрали в милях отсюда, и это был безошибочный звук женского смеха, криков, а также свиста. Наконец Толстолоб остановился на вершине холма и посмотрел вниз. То, что он увидел, приковало его к месту. Его единственный глаз размером с бейсбольный мяч смотрел, не мигая...
