Несколько минут спустя шлем оказался на столе. На свет божий, робкий и тускловатый по случаю зимней поры, явилась тёмно–каштановая голова мужчины около 30-35, с двух-трёхдневной щетиной на щеках и залысиной спереди. Мужчина, а это снова был не кто иной, как Калашников, поднял из кожаной скрипучей уютности и выпрямил высокое тело, быстрым сильным движением сорвал со стола «пишущую машинку», и едва не по баскетбольному одной рукой запихнул в антресоль. Подойдя к окну и пару секунд помешкав, он раздвинул шторы и оглядел двор, с некоторой, кажется, опаской. Двор выглядел почти прежним. –Под голубыми небесами великолепными коврами, блестя на солнце…– пробубнил негромко. Похоже увиденным Аудитор остался доволен.
Ёлка, несмотря на почти полное отсутствие гуляющих, празднично светилась, следы ночного веселья прикрыты нетронутым еще снежком, никакого длинного «лабаза» со стеклянной крышей нет и в помине, а вместо обычно напиханных в центре двора автомобилей- ограждённая детская площадка, тоже по случаю сутра первого января пустынная и тронутая только цепочкой кошачьих следов. По улице, завывая и подмигивая пронеслась карета «Скорой помощи». Степан вздохнул и, потеряв интерес к виду из окна, принялся наводить порядок на столе.
В дверь постучали. Степан отпер и оторопел. Вихрастый, лет семи-восьми пацан с умными тёмными глазами требовательно глядел на него. –Здрасьте, дядь Стёп, – маленькая ладошка обхватила дрогнувшую Калашниковскую ладонь. Гость прошёл по коридору в кухню и занял место, которое хозяин только собирался ему предложить. –Подарок Вам, – и на стол лёг альбомный лист, с середины которого, из круговерти звёзд и галактик глядела на Аудитора… маленькая фигурка в домашней одежде и белом космонавтском шлеме. Малец сидел, устремив взгляд на кухонный шкафчик и довольно улыбнулся, когда длинная Степанова рука нырнула туда за подарком. -А какой будет год? –начал разговор Егорка, после чего вопросы посыпались как конфетти из хлопушки, частые, разные и порой неожиданные. И Степан снова удивился кругозору и знаниям шкета, не без доли, правда, некоей оторопи… Звонок в дверь прервал научную беседу. В открытую Калашниковым дверь вошёл Егоркин дед. Глянув строго на внука, на хозяина, на еще не вскрытый подарок покачал головой: – Ты, Егор, меру-то знай, чай замудровал уже дядю Степана своими «как» да «почему». Не пора домой? Ты уж, Степан, прости меня, но паразит этот такие вопросы задаёт, что ни я, ни родители его, когда приезжают, не могут ему всего разъяснить, вот только от тебя когда приходит, ему денёк-другой, пока новых «почемуков» не напридумывает, вроде всё понятно. Вот и отпускаю… И скоренько почаёвничав, старый и малый, раскланявшись, ушли.
