День не то прошёл, а не то промчался, пока продолжалось чтение, прерывавшееся пометками, делаемыми опять на новый лист бумаги. Покончив с чтением и расчетами Степан Парамоныч выпрямил спину, свёл лопатки и в который уже раз хрустнул. Годы… Осторожно обоими руками надел шлем, покрутив головой, проверяя как сидит, и сдвинул вниз щиток. Комнату наполнили зимние ранние сумерки. Щёлк…
В столице совершенно случайно, к моему удовольствию, потеплело и гулять было комфортно, если не принимать во внимание сырость и промокающую обувь. Нехилого веса сумка тоже не сильно мне мешала, настолько ставши за годы обычной, что без неё уже становилось не по себе от идиотски всплывавшей время от времени мысли, ничего ли я не забыл. Москва -настолько притерпевшийся за время столичности к провинциалам с тюками, мешками и чемоданами и жителям ближнего и дальнего Подмосковья, ежеутренне прибывающими на вокзалы с сумками, да рюкзаками с обедами-перекусами, город, что, если быстро и никому не мешая передвигаться в самой толчее народу с тяжелой поклажей, никто тебя и не заметит. Этим стараюсь в каждый приезд и пользоваться. Даже считаю, преуспел.
Но не в этот раз на Казанском. Очередь начиналась, сжимаясь и снова удлиняясь, от самого входа. С улицы. Транспортер работал традиционно один. Второй, подозреваю, уже отмечал проводы года. Всё по обычному распорядку и через то же самое место, как мы привыкли. Наверно, чтобы не расслаблялись и не привыкали к хорошему. Ничего экстренного не случилось и времени на проникновение внутрь потребовалось не больше, чем то, на которое хватало моего небезграничного терпения. В здании тоже, боже мой, люду оказалось, будто сельдей в бочке. Двигались по проходам хаотично, толкались, переходили и толпились у стен, киосков и терминалов, приступом брали точки с едой. От мысли о том, чтобы в момент домчаться до касс дальнего следования пришлось отказаться. Да, хорош бы я был, кабы минут за 15-20 до отправления примчался и возжелал купить билет на отходящий.
Тихо. Мерно и надоедливо загудело, защелкало. Лампочки среди горшечных растений на подоконнике загорелись, проводки ожили. Воздух вокруг, кажется, стал маслянистым и озонированным. С разъёмов и антенн то и дело стекали бледные огоньки и мгновенно растворялись. Над столом вибрировал маленькой луной белый шлем Аудитора, пульсация неизвестного характера усиливалась и затихала, разгонялась и становилась медленней. Снаружи завывало и мерцало. В сказках часто встречается фраза «Долго ли, коротко ли», и она как никакая другая уместной окажется в нашем случае. Долго ли, коротко ли, но локти Аудитора опустились на стол, напольные часы застучали маятником, фигура в кресле откинулась назад.
