Чайник щелкнул и отключился. Кипяток из него, противу ожидания, вылился сперва в медную турку, и только оттуда, спустя секунды, попал в заварник. Так, по расчетам Степана Парамоныча, крутой кипяток, нагревая некий объем металла, становится прохладнее на то количество градусов, что и отличает кипящую воду от воды, нужной для заваривания температуры. Калашников поводил породистым носом над чайничком и накрыл крышечкой, оставшись ароматом чрезмерно довольным.
Некоторые индивиды пьют чай непохоже на других. И заваривают-то они немного не так, и посуды, вишь, чайной у них немеряно разной, чтоб по настроению, чтоб под любую компанию, да всяческую заварочку. А уж про чашечки-бокальчики и говорить не стану, ибо и сам грешен во множестве подобного добра на все случаи жизни. И вот сидишь порой, ждёшь, какая чайнушка- пиалушка тебе именно под сиюминутный чаёк и улыбнётся, подмигнёт… А и не пить же, как в столовке из чего попало. Настроение не то, и никакого порой эстетического вида. И бросьте сказать, что такие уж мы… изращенцы. Просто любим этот процесс и всё, что с ним связано.
Степан Парамоныч клюнул носиком чайничка и красноватая струйка дугой выгнулась в полупрозрачную белую чашку. И тут же чашка была перелита снова в заварник. К этому моменту на столе, на весьма давнишней газете, расстеленной на зеленом старом бархате, стояла уже вазочка с вареньем, вторая ей парная с медком, несколько печений на небольшой, густо синих тонов тарелочке, и лежала ложечка с тонкой длинной ручкой. Для неторопливого, пусть одинокого, чаепития все было готово. Аудитор по-стариковски тяжело опустился в кресло, как обычно, скрипнувшее потёртой кожей, естественно, привычно, сама-собой, рука его перекрестила хозяина и пододвинула поближе чайничек.
Нет, никогда не желалось такой романтики Серёге. Пару часов назад его, обвинённого «свидетелями» и потерпевшими по нескольким статьям, заперли в отделе полиции. Где-то за стеной торопились домой припозднившиеся граждане, еще кипела- докипала предпраздничная торговля, и уже нетерпеливо пукали петарды, распечатываемой бутылкой чпокали хлопушки, пугая прохожих, а ему предстоял тот ещё весёленький праздничек взаперти. Серёга поставил ноги на скамейку, ткнулся лбом в колени и решил, коль уж не в силах изменить положение вещей, заснуть.
Большое белое «нечто», похожее на сферу Омоновца и ли шлем космонавта, с проводками, разъёмами и антеннами стояло пообочь от штуковины, кою люди старшего поколения обозначили бы как печатную машинку. От стола до закреплённых на штативах прибамбасов непонятного облика и предназначения по полу и на весу тоже тянулись десятки проводков разного цвета, сечения и вида. Перед столом, повалившись спиной на спинку внушающего доверие кресла, сидел хозяин квартиры с раскрытой книгой. Беззвучно шевеля сухими губами, он слюнявил узловатый палец и листал страницы, очевидно разыскивая нужное место. Задумчивое «Бом-м-бом», отделившееся от стены и заполнившее всю комнату разом заставило его вздрогнуть. Палец, дернувшись, поддел несколько листов сразу и открыл, видимо, нужную главу. Комната надолго погрузилась в тишину. Автомобили, хлопки за окном и голоса догуливающих встречу Нового почти не проникали внутрь. Только шорох, тиканье, да стариковское дыхание, перемежаемое временами негромким покашливанием…
