— Но он то, что с нами произойдет, когда мы умрем...
— И что произойдет с острым языком Гены, с амбициями эгоистичной Клеры, когда они присоединятся к Предку? В этой целостности добро присоединится к добру, а нежелательное, индивидуальное, эго — все это смоется. Со Старыми Камнями мы, обитатели льда, приближаемся к этому идеальному ядру прежде, чем умрем, а не после. Мудрецы говорят, что тем, кто избавится от своих последних раулату, больше не нужно будет умирать. Они будет божеством.
— Ты действительно считаешь себя Избранной, — выдохнула Нона.
Зоул покачала головой:
— Приближение к божественности делает нас всех одинаковыми. Если я Избранная, то и мы все, в сердце.
Нона отвела взгляд. Она лежала среди козьего помета в крошечном сарае в дебрях Скифроула и рассуждала о божественности… с сумасшедшей девчонкой.
— Я...
— Лошади! — Зоул жестом велела Ноне пригнуться.
Стук копыт, слабый, но приближающийся. Одинокий всадник. Когда звук приблизился, послышался слабый фон — другие всадники.
Послушницы ждали. Нона почувствовала, как аура корабль-сердца потускнела. Зоул каким-то образом обуздала его силу.
Лошади остановились неподалеку. Их было много, они наполнили воздух своим фырканьем и звоном упряжи.
— Обыщи его. — Слова с сильным акцентом. Дальше к востоку Скифроул говорил на другом языке, но здесь, в тени гор, сохранился язык империи.
Тяжелые удары всадников, спрыгивающих в лошадей, их приближающееся ворчание.
Мгновение спустя верхняя половина человека заслонила клочок неба над дверью в дальнем конце козьего загона.
— Ты нас не видишь, — пробормотала Зоул, в ее голосе послышалось напряжение.
— Здесь никого нет! — крикнул мужчина.
— Иди туда и проверь, ты, ленивый сукин сын.
Нона напряглась, готовая к атаке, когда скифроулец, бормоча проклятия, пнул дверь так, что она распахнулась.
— Ты нас не видишь. Это место пусто, — сказала Зоул тихим, но разборчивым голосом; она сжала руки в кулаки, пальцы побелели.
Человек вошел, согнувшись почти вдвое, чтобы не задеть низкую крышу. От него пахло застарелым потом, несвежим пивом и каким-то перезрелым мясным запахом, который Нона не могла определить. Он двинулся вперед, пиная папоротник, его взгляд несколько раз прошелся по обоим послушницам. Когда он приблизился, Зоул медленно перекатилась на бок. Она подтолкнула Нону, показывая, что ей следует перекатиться на другую сторону.
Мужчина, нахмурившись, встал между ними. На нем была килт из кожаных полосок, обшитых железными пластинами. Он пнул подстилку везде, кроме тех мест, где лежали послушницы.
