- Все постылы! Никого не надо.
- А ты распрямись! Наплакаться в бабах успеешь! В девках веселиться надо. Иди умойся, уревелась вся!
Уткнувшись в тёплые колени женщины, Катя истошно завыла.
«Откуда у них эти слёзы берутся? – прислушиваясь, думал Варлам. – Мне бы хоть раз выреветься...»
Он ещё долго топтался подле избушки, слушая горестные причитания Кати, должно быть, перенятые ею у старух, а ими привнесённые из древней лучинистой старины.
- И куда теперь я кинусь, горькая сирота? – причитала Катя. – И куда же, горемычная, подеваюся?
Александра долго укачивала её, потом расчувствовалась и сама начала подтягивать.
Выплакавшись, они успокоились и разошлись.
С пашни возвращался дед Семён, усталый, довольный, раскрасневшийся.
- Кулига в угол, Катерина! И не гляди, что старый! Молодым единого круга не уступил. Стало быть, ишо годок-два протяну. На меньшее не согласен!
- Не умирай, деда! Я без тебя совсем одна останусь!
- Голубка моя! – Старик прижал её голову к щуплой груди. – Рано с горюшком стакнулась! В твои-то лета токо соловушкой заливаться...
- Эх, деда! – Девушка вырвалась и, зажав руками лицо, убежала.
- Вот так, Семён Саввич! – грустно сказал Сазонов.
- И ты попался? То, вижу, всё к старикам льнёшь! Пронька-то крепко крылышки вам подрубил! Неровные нонче люди пошли! Гордей вон какой дуб-корень! А этот... Да что говорить! – Старик махнул рукой и поковылял за внучкой.
Постояв в раздумье, Сазонов отправился к Ефиму, который оставался вместо него председателем сельсовета.
- Не боязно? – спросил он парня.
- Скажу: боязно – осудишь. Промолчу – за хвастуна примешь... Словом, страшновато. Тебе тоже теперь потрудней будет, районище-то вон какой!
- Рассуждение верное! Я побаиваюсь. Но ведь и государством люди управляют...
- А ты бы на это решился?
- Не знаю. Едва ли...
- Да ну? Разве не лестно?
- Лесть и слава слабым головы кружат. А править целой страной – зрелость нужна...
- У тебя её хватает. И ума не занимать.
- Вот уж и льстишь...
- Разве не так? Дурачку всю власть в районе не доверят.
- В этом ты прав.
- Хоть и доверили, а я не завидую.
- Что ж так?
- Шкура у тебя тонкая. Проколоть легко.
- Ну, а если не дамся?
- Тогда большим человеком станешь. Но там и бьют больней...
- Я и сам с усам.
- Шутишь? Шути – так веселее.
- Нравитесь вы мне, Ефим! Только вот с Шурой у вас...
- Теперь не до неё. Дел много.
- Вот и зря. Ради этого все дела отложите! Потом будет поздно. Слышите? По себе знаю...
