. За период с 1873 по 1877 г. (период «хождения в народ» народнической революционной интеллигенции) из 1054 человек, признанных правительством участниками пропаганды, было потомственных и личных дворян 279, или 26%
[243]. Для периода 1884 – 1890 гг., по статистическим сведениям, приводимым В.И. Лениным в статье «Роль сословий и классов в освободительном движении», группа дворян среди участников движения составляла 30,6%
[244]. Несмотря на колебания, связанные отчасти с несовершенством и случайностями самой статистики, общий смысл явления ясен: преобладающая роль и руководство в движении начиная с 50-х годов решительно переходит к разночинцам
[245].
Надо также учесть, что грань между революционерами-разночинцами и дворянами, участвующими в революционном движении, с 50 – 60-х годов в значительной мере стирается. Многие дворянские выходцы (из мелко- и среднедворянского круга) сливаются с разночинцами в самой жизни, в практической трудовой деятельности в связи с переходом к интеллигентным профессиям. Вместе с тем наблюдается идейное подчинение наиболее передовой части молодой дворянской интеллигенции руководству вождей разночинной демократии. Можно назвать ряд имен левых представителей дворянской молодежи, настолько тесно объединившихся с разночинно-демократической средой, что их принято прямо причислять к деятелям последней. Таковы, например, основатели первой «Земли и воли» (60-х годов) братья Николай и Александр Серно-Соловьевичи и А.А. Слепцов или руководитель московского революционного кружка начала 60-х годов П.Г. Заичневский.
Характерно, что видные представители старшего, дворянского поколения русских революционеров в большей или меньшей степени уже в 60-х годах понимали характер и значение происходившего в общественной жизни поворота. Об этом свидетельствуют приведенные высказывания Герцена. Аналогичные признания можно встретить у Огарева, причем, как и Герцен, Огарев отмечает ту или иную форму и степень связи разночинства с народной массой. Весной 1863 г. Н.П. Огарев в «Колоколе» говорил о возникновении и росте «другой молодежи», которой «нечего отрекаться от дворянства и помещичества», – это «образованная молодежь разночинцев». «Из духоты семинарий, – писал Огарев, – из-под гнета духовных академий, из бездомного чиновничества, из удрученного мещанства – она вырвалась к жизни и взяла инициативу в литературе». Огарев, обобщая уже возникавшие в жизни факты, указывал, что разночинная молодежь «примыкает к крестьянству, идет в народ»
