Готовность прп. Никодима принять замечания и мнения Дорофея объяснялась еще и тем, что сам он не был твердо уверен в правильности своих рассуждений, поскольку работа писалась поспешно. «Очень прошу, – обращается он к Вулисме, – чернилами на бумаге без всякого сожаления исправить мои косноязычные высказывания там, где я отклоняюсь от истины и здравого смысла. Ибо я действительно нуждаюсь в твоей оценке и исправлениях, причем не только в тех моих рассуждениях, которые написаны с поспешностью и должны быть более серьезно продуманы (ведь надо мной, словно приставник, стоял дорогой господин Агапий, всячески торопивший меня как можно скорее закончить работу), но и в тех, которые были сопряжены с тщательным изучением и исследованием. Я нуждаюсь в этом не менее, чем ап. Павел нуждался в том, чтобы его проповедь оценили так называемые столпы в Иерусалиме, не напрасно ли он подвизается или подвизался, [99] поскольку, по словам того же Павла, без всякого прекословия меньший благословляется бо́льшим». [100]
У прп. Никодима была бы возможность более плодотворно сотрудничать с Дорофеем, если бы сам Никодим, по обоюдному их желанию, переселился в Константинополь, но состояние здоровья ему этого не позволило. [101] А поскольку он не переехал в Константинополь, с течением времени в их совместной работе это вызвало затруднения, которые Дорофей объяснял отсутствием со стороны прп. Никодима готовности сотрудничать. [102]
После того как книга была представлена Патриаршему Синоду на рассмотрение и назначен рецензент для нее, начался второй этап работы над «Пидалионом». По случайному совпадению он продолжался примерно столько же времени (1790–1793), сколько и первый. В этой работе приняли творческое участие все, кто имел отношение к составлению этой книги. Диалог между ними был диалогом по существу дела, хотя порой из-за различия во взглядах достигал такого напряжения, словно его участники шли по канату. Первоначальная готовность прп. Никодима принять критические замечания Дорофея ослабела, но не из-за того, что преподобный проявлял упрямство или своенравие, а из-за того, что он, будучи зрелой в богословском отношении личностью, опирался на глубокое знание источников и потому медлил принимать эти замечания. Конечно, высок был уровень богословских и исторических знаний и у Дорофея. Однако они стояли на разных позициях: прп. Никодим был более гибок и смел в своих суждениях (и эта характерная для него черта будет оправдана дальнейшим течением событий), а Дорофей отличался склонностью к консерватизму, и поэтому существовала опасность, что их диалог не состоится и «Пидалион» издать не удастся. Но положение было спасено тем, что оба они и их посредник Агапий, которому пришлось взять на себя роль почтальона, приставника и вообще послужить связующим звеном в цепи, были объяты апостольской ревностью. Самым важным для них оставалось почтение к Церкви и служение «непросвещенному народу». Таким образом, чувство долга одержало верх над разными богословскими подходами и различными взглядами на вещи.
