Гаунт отметил, что Велт сделал несколько быстрых заметок.
— Но ее трудно вывести. Даже с карболовой кислотой. — Гаунт сделал паузу и посмотрел на Велта.
— Это объясняет возросший уровень токсинов, который мы нашли в вашей крови и в организмах ваших товарищей? — спросил инквизитор.
— Мотыли ядовиты, сэр, да, — сказал Гаунт. — Паста позволила нам выработать иммунитет к местным ядам.
— И чему-то еще? — спросил Велт.
Гаунт пожал плечами. — Нихтгейны верят, что более концентрированный вариант пасты может, как ни странно, бороться с инфекциями Хаоса. Мне об этом неизвестно.
— Вы видели, как это действует?
Гаунт кивнул. — Да, с Рядовым Фейгором. Поразительный эффект.
— Но вы сказали, что «вам об этом неизвестно»? — спросил Фарагут.
— Я не медик, — сказал Гаунт. — Я знаю, что я видел. Я знаю, на что это было похоже. Может быть паста помогла Фейгору, возможно, всем нам. Но это, так же, может быть и плацебо. Я верю, что самый лучший способ бороться с заразой Хаоса, это быть здравым и решительным умом.
— Вы говорите, — сказал Фарагут, — что вы и ваша команда выбрались с Гереона незараженными, потому что ментально отвергали возможность стать такими?
Гаунт посмотрел на Ладда, который пожал плечами.
— Ответьте на вопрос, пожалуйста, — произнес Каессен.
— Да, — сказал Гаунт. — Это чрезмерное упрощение, но я полагаю, что, по существу, оно правильное. Хотя мы страдали, и нас жестоко испытывали, мы отвергли порчу Губительных Сил силой воли.
Фарагут бросил взгляд на Велта, который покачал головой. Вместо этого встала Балшин. — Если бы вы сидели здесь во главе суда, Гаунт, — спросила она, — поверили бы вы словам, которые только что озвучили?
— Зная, что это может быть правдой, леди комиссар-генерал, я бы предположил, что да.
— А если предположить, что нет?
— Я не знаю. Это желанная мысль. Основанная на понятии внутренне присущей неподверженности порче истинной Имперской души.
— В самом деле. И так вы видите себя и вашу команду?
— Да, — сказал Гаунт.
— Интересно, — сказал Велт, вставая, когда Балшин села на свое место. — Как вы и сказали, Гаунт, это желанная мысль. Но разве не правда то, что даже величайшие и чистейшие из людей, в нашей истории, были совращены варпом, несмотря на их разумность?
— История рассказывает о таком. Но я полагаю, что прав, говорят так, как написал это Урбиленк: «Хаос всего лишь открывает темные уголки разума, высвобождая то, что там всегда было. У истинных, чистых разумов нет ничего такого, что проклятие сможет использовать».
