- Вишь ты, - услышал Каарли голос Мари, - кярлаские торгаши нынче на двух подводах. А вот и старый Каарли расставил на ограде свои корзины! Нынче, видать, товару много с моря прибудет.
Кусти отозвался с причала:
- Товару-то много, только не рыбы, а ила. Будете сегодня целый день с сетями возиться.
Второй причалила лодка лаузеского Пеэтера из Ватла. У него дела были не лучше, и он со своими парнями притащил на берег груз грязи и ила. Только третья лодка - со старым ансиским Мартом, варпеским Яаком и Вальдемаром из Веедры - пришла с уловом.
- У старого Марта одна сеть до отказа набита окунями, - примчался Йоосеп с доброй вестью к Каарли.
Теперь надежды на продажу корзин возрастали.
- Кюласооских еще не видать там? - спросил Каарли.
- Во-он у косы Кургураху как будто виднеется большой задний парус их лодки. А вот лоонаский Лаэс повернул свою лодку из-за Лаурисяаре, - ответил Йоосеп и побежал, прихрамывая, к причалу.
- Виллем, натяни шкот!
Каарли по голосу сразу узнал «иерихонскую трубу» - лоонаского Лаэса.
Лодку Лаэса все знали, так как его напарником был самый рослый и сильный работник во всей волости - кокиский Длинный Виллем. Лаэс, худощавый мужчина среднего роста, обладал самым громким голосом во всем приходе Каугатома, так что о нем даже была сложена песня:
Лаэса зычная труба
Даже в Швеции слышна…
Каарли и сам как-то слышал голос Лаэса отсюда же, с побережья Руусна, за две версты, из Ревала. Это было в ясное, тихое утро, эхо громоподобного голоса отдавалось, как в пустой церкви. Как-никак, а «иерихонская труба» была всегда при Лаэсе, что называется, под руками. Стоило лодке Лаэса только причалить к берегу, как его голос начинал греметь, покрывая все другие голоса и звуки.
- Ну, Лаэс, каков улов у Кургураху? - спросил Кусти.
- Полные сети грязи, негде и окуню поместиться, зато на Урве в шести сетях было порядком рыбы!
- Почему этот мужик так орет? - спросил у Каарли один из кярласких торговцев, подойдя к каменной ограде.
Кипуская Мари, которая в эту пору как раз проходила мимо ограды, сказала Лаэсу:
- Лаэс, не ори так громко, чужие люди пугаются.
- Я силенок набираю, чтоб летом из самого Таллина ругать в Сааремаа кипускую Мари, когда она позабудет своего Пеэтера и начнет с другими хороводиться! - прогремел в ответ Лаэс.
За оградой прокатился громкий хохот.
За какие-нибудь полтора часа на рыбацкой пристани все переменилось: слышался топот сновавших во все стороны людей, снизу, от причала, доносился стук весел о борта лодок, известный на всю деревню хвастун кийратсиский Михкель со своей рыбацкой артелью, тащившей его лодку на берег, покрикивал:
