Горечь подступила к горлу мастера, когда он подумал о письме Карлы, тем более что парень во многом был прав. Но разве он, Михкель, виноват в том, что жизнь в этом заброшенном уголке так отстала от всего остального мира?
Да, уже около ста лет прошло с тех пор, как рууснаский барон Шренк, Страшный Шренк, как его называли в своих рассказах старики, приказал пограничникам изрубить в пределах своих владений все рыбачьи лодки, чтобы народ не мог бежать за море, спасаясь от рабства и истязаний. Даже песня была сложена о том, как старый кассемазский Таави, которого Страшный Шренк за тайную поездку за море приказал до полусмерти избить на конюшне мызы, как этот Таави, несмотря ни на что, снова построил в лесу тайком лодку и однажды в осеннюю ночь при попутном ветре ушел отсюда со всей семьей.
Таави нипочем граница;
За море махнул, как птица…
Отстали на сто лет! Спросил бы лучше, как здешний народ, несмотря на все, дошел хоть до теперешней жизни! Да и прочий мир не совсем еще перешел на железные пароходы, небольшие парусники для перевозки грузов на близкое расстояние стоят еще во всех портах, и никто не посмеет сказать, что парусники, построенные здешними мужиками, хуже других. Зачем бы шведы купили за хорошую цену «Эву» у старого Кронштрема - «Эву», построенную им, Михкелем, - если бы шведские корабли были лучше? Если бы здешний народ многие сотни лет мог жить и работать свободно, были бы и у него уже пароходы.
С кормы корабля послышался внезапный треск, и мастер замер, весь обратившись в слух. Но все было тихо, и Михкель, осторожно шагая, пошел к корме. Он сразу успокоился - по-видимому, ничего страшного не случилось, - однако на всякий случай решил подняться по лестнице на палубу.
Нет, ничего подозрительного не было. Почти каждый кусок дерева - обычная ли доска или массивный подбалочный брус, - все это вогнано в корабль в изогнутом виде. Что ж удивительного, если какое-нибудь бревно трещит, в бессилии тоскуя о своей первоначальной форме? Рассказы о котермане - пустая болтовня. Если есть злые духи, должны быть и добрые духи, прогоняющие злых. Но Михкель считал, что двуногий котерман опаснее всякого четвероногого хвостатого и рогатого черта. Существуй на земле одни лишь рогатые черти, Михкель мог бы спокойно оставить нынче ночью корабль на попечение старого анеиского Реэдика, а уж против двуногого котермана, может статься, и его бдительности будет недостаточно. Построенное в Кюдема, на острове Хийю, судно «Эммасте» пытались ведь сжечь за две ночи до спуска на воду. Несчастье хоть и предотвратили, но негодяю удалось вырваться и удрать. Ярость завистников становится черным-черна именно перед спуском корабля: в эту пору корабль еще досягаем для них, а уж когда он поплывет, расправит крылья и уйдет за море, попробуй-ка навреди ему тогда.
