Бесславным было моё возвращение в Слободку к играющей братии. Пришлось им рассказать про Санькино задержание, раскрыть технику чеканки «монет», а главное, передать условия вагоновожатой. Санька был местным заводилой и атаманом, чья власть и авторитет держались не на страхе и зуботычинах, а на обожании и уважении. Мы, слободские ушкуйники, любили нашего Саньку за лихость, предприимчивость, широту души и отношение к нам, как к равным. Ввиду этой любви, собрать наших и привести в назначенное время к месту пленения, не составило проблемы. Явились все, даже примкнувшие жорики. Точно в срок подошёл пустой трамвай, ведомый знакомой мне молодицей, та пригласила всех нас подняться в вагон, и мы поехали навстречу неизвестному. Ехали без остановок до самого трамвайного депо. Там нас уже ждали. И среди ожидавших находился невозмутимый Санька. Наша вагоновожатая представилась Галей, комсоргом трамвайного парка. Представила нам также и мужиков, ожидавших нашего прибытия – всякие Завы или Замы, что на нас впечатления не произвело. Затем нас отвели в какую-то комнату, где раздали компот с булочками и под компот рассказали нам, в какую опасность мы ввергли пассажиров трамвая своими глупыми, непродуманными действиями. Заодно поведали о принципе движения трамвая, об истории развития электрического транспорта и, напоследок, повели нас в какой-то цех, предложили выложить все имеющиеся у нас крышки на металлическую челюсть одного из механизмов, нажали на кнопку, и все крышки были с лязгом придавлены второй челюстью станка. Когда через несколько секунд челюсти разомкнулись, перед нами сверкало богатство Али-Бабы. Обновлённые крышки были возвращены нам, и не просто так, а распределены поровну между всеми, включая самого сопливого шкета. Один из Зам Завов или Зав Замов взял с нас слово, больше не совать крышки под колёса техники, а запросто обращаться к нему и пообещал, что отныне и довеку наши крышки будут плющиться производственным станком. С тем, пожав всем нам руки, нас и отпустили. Включая Саньку. Галя – комсорг довезла нас до Слободки, тепло попрощалась и просила помнить об обещании.
В Слободке, после бурных обсуждений приключения и споров, какой самый большой и твёрдый предмет может сплющить «наш» станок, мы попробовали вернуться к игре, но тут выяснилось следующее… азарт пропал! Каждый из нас владел одинаковой частью общего сокровища, а значит, не владел ничем. У самого сопливого шестилетки в кармане коротких штанишек звенели блестящие, ровненькие, расплющенные механикой крышки, равно как и в кармане какого-нибудь ветерана слободских баталий. Всё было одинаковым, всего было поровну и всё обрыдло. Крышки утратили всякую цену. Игра сама собой заглохла. Остаток сезона мы доигрывали в «войнушку». Не сговариваясь, пацанва избавилась от не имеющих никакой ценности «монет», и ещё несколько дней, до приезда мусоровоза, мусорные баки в Слободке откликались копилочным позвякиванием.
